Говорят, два цветка не ставят или ставят покойнику. Я поставил. Попрощался… Попрощался с летом…Со своими друзьями… И, как оказалось, с букетом…Долгими путями я к нему шел. Остался шлейф безумия и восторга, и даже фотографии нет. Это трудно было назвать букетом. Скорее это была область перстоуказующего Всевышним.
…В клуб любителей луковичных я попал в конце августа не случайно. Я в него сам пришел. В газете бесплатных объявлений прочитал: собираются, учатся, делятся, размножаются, покупают, обмениваются… начало в 17.00. Думаете, заинтриговало «размножаются»?
Не угадали! Я сегодня был платежеспоспособен. У меня был «стольник». Я, разумеется, знал, что на него укупишь разве что пару самых захудалых луковок тюльпашек-сорняков, привезенных прямо из ареала их природного обитания. Из Казахстана, например. Сортовой «махряк-попугайчик» стоил добрую пару тысяч. Хождение по этажам в поисках указанной в объявлении комнаты с №147 меня чуть было не сподвигло бросить затею к чертовой матери. Но тут я уперся взглядом в дверь. Табличка сообщила: я пришел туда, куда так старательно шел. Постучался – тишина. И я распахнул дверь…
Голов шестьдесят любительниц луковичных растений, покрытых растительностью странных окрасок, одновременно повернулись в мою сторону. Средний возраст молодящихся особей женского пола был тоже далеко за шестьдесят. - Можно! – я, как мог, широко улыбнулся. – Кажется, здесь любят луковичные?
- Проходите, молодой человек, проходите. Вот сюда присаживайтесь! – расплылась в такой же улыбке, на мой взгляд, излишне полноватая ведущая и показала на место во втором ряду рядом с невысоким подиумом.
- Здравствуйте, девочки!- бодро приветствовал я ( молодой по сравнению Мировой революцией) собравшихся. Головы «девочек» поворачивались за мною, словно это была сборная России по синхронному плаванию, только сорокатрехголовая. Голов оказалось именно сорок три. На лицах застыло нечто средне между, «зачем ты привел в женское отделение городской бани верную подругу и соратницу вождя мирового пролетариата Надежду Константиновну?» и «из зерна пшеницы «Элит-Донская 2009» нового урожая на экспериментальных делянах Академии Наук проклюнулись дружные ярко-зеленые всходы …конопли.» Любительницы смотрели на меня сурово, но с любопытством.
Я прошел и сел туда, куда указали. А дальше все напоминало театр абсурда. Отдыхай Эжен Ионеско! Что бы и как ни говорила ведущая, оказавшаяся руководителем любителей чипполино, минут десять я был похож на финский сервелат за 840 рублей, на который смотреть можно, а потрогать или попробовать - только за свои кровные. На разных по форме и содержанию грудях белели бейджики. Я покосился на рядом сидящую грудь и внутренне ахнул: «Член-корреспондент Академии сельскохозяйственных наук Караулова Лидия Николаевна». Захотелось немедленно приколоть на свою впалую грудку лейбл типа «Межгалактическая ботаническая селекционная стания имени Калибана Хукера».
Говорили о разном: о победах и неудачах, о суперфосфате и «калийке», о черенковании абаканской смородины «Уголек» и «вялых» почвах Заобья. Говорили обо всем, кроме луковичных. Говорили без перекуров. Говорили, и, похоже, домой не собирались. Говорили хриплыми прокуренными голосами и фальцетом. Говорили с трибуны и с места. Но главным было не то, о чем говорили. Перед тем, как предоставить слово очередной «говорунье», назывались все ее регалии: должность в Филиале и звание, главная работа в растениеводстве, (так называемый вклад в российскую, а равно и в зарубежную науку) заслуги перед перед отечеством.
А я оказывается, втоптал свою жизнь в грязь! Тридцать лет в школе. Ну, кому это надо? Ни заслуг. Ни званий. Ни регалий. Просто любитель. Большой поклонник луковичных. В моем плебейском огороде росли репа, горох, морковь, капуста. А во все свободные клочки земли я втыкал,а по-другому и не скажешь, луковки цветов: первыми выстреливали голубыми слезами пролески и мышиные (гадючьи!) гиацинты, потом шли желтыми и алыми куртинками нарциссы и тюльпаны,еще после распускались разнообразные лилейники и лилии и завершали цветение луковичных роскошные, всех цветов и оттенков кавалеры-гладиолусы. Собрав энергию дождей и солнечных лучей, впитав энергию земли и мою собственную, мои луковичные цвели соседям на диво. И ухода особого не было, и земля не ахти на моей городской дачке, но мои луковичные были крепки и устойчивы в срезке, давали, как правило, много деток, хоть и раздаривал я их направо и налево.
И вот долгожданная выставка-распродажа! На стенах и специально изготовленных стендах во весь богатырский рост и отдельно цветок красовались выпестованные и взлелеянные руками и умами академиков от ботаники детища. Отдыхай Господь, когда советская академическая аграрная наука шествует на свой праздник в конце августа. Отдыхай Амстердам и Брюгге – главные поставщики разноцветной пахучей продукции. - Молодой человек! Вы-вы! Подойдите сюда. Ну, смелее…- басом подзывала меня гренадерского сложения, усатая тетка.- Посмотрите, какие красавчики!
- Ко мне. Ко мне подойдите – не пожалеете! – надрывалась другая в белом переднике.
- У меня можете пощупать даже! – я с сомнением оглядел обструганную, словно лиственничный пасынок, старушку Изергиль.
- Ко мне, у меня, красота, мущщина, самые, разве дорого, 1500, потрогайте, это инвентарный номер, районированный сорт…- неслось со всех сторон.
Меня хватали за полы пиджака, всовывали в руки луковички и визитки с номерами телефонов и непременными регалиями, шептали в уши названия и сорта, сроки выброса первого цветка и сроки полного цветения.
А луковицы лежали, упитанные, гордые собою и своими хозяйками в больших коробках из-под финской обуви, разделенных на более мелкие ячейки. Каждая была аккуратно подписана на русском и латыни, упакована в целлофан, а главное – оценена по достоинству. А вот ценителей было маловато. Ходили, все трогая и тщательно ощупывая, две мадамы средних лет. Спрашивали, но не покупали. Тетка в сиреневых рейтузах, не обращая внимания на конец августа, пыталась наладить мелкий опт.
А дальше случилось вот что. Усатый гренадер в женском обличии выбралась из-за своих лотков и первая громко заявила, на ходу отдирая ценник с пакетика, в котором лежала огромная луковица.
- А не надо денег. Так берите. Вот мой сотовый. У вас седьмая климатическая зона, у нас – пятая. Как проклюнется – звоните! – она протянула мне здоровенную луковицу гладиолуса, а из-под усов сверкнула виноватая улыбка.- Мой! Сорт называется «Подари мне улыбку». Пусть растет.
Это был сигнал…Со всех сторон ко мне потянулись руки Шершавые от вечной возни с землей, горячие от великой любви к своему делу и к нам, простым смертным, с синими узлами вен от несусветой работы. Мое мужицкое сердце дрогнуло. Мне стало стыдно. Словно я – болван устроился не паперти, как положено, а в нарушение всяческих инструкций на крыльце Госдумы, и вот депутатский корпус вместе со спикерами верхней и нижней палат, перед тем, как усесться в черные лакированные авто ослюнявливает мне, кто сколько может, а могут они …до фига.
Зима в этом году тянулась, как бийская жвачка образца 1980 года. Казалось, весны не будет и вовсе. Но небо становилось все синее. Земля на припёке курилась паром в теплые дни. Луковицы-подарёнки от нетерпения быть бережно закопанными в плодородную почву гнали стрелки, вялые и блёклые,и лопались по бокам. «Подари мне улыбку» лежала отдельно и ждала своего часа, но весенняя суета сует вынула все луковки из пакетов, напрочь перепутав надписи с именами и сроками.
Весенние хлопоты сменились заботами не менее важными: прополоть грядки, распикировать, пропасынковать, огрести, пересадить, укрыть и просто полить. Успевай поворачиваться! Огород у меня английский – растения усаживаются на землю, где пожелает левая пятка хозяина. По всему плодово-овощному покрытию законной площади высаживаются цветы и кустарники согласно никому не известным его художественным замыслам. По десять раз все выкапывается и переносится в другое, ему одному известное место, чтобы на следующий день снова быть выкопанным В его лысой голове-то все давно цветет и колосится! Соседи впадали в ступор от моих посадок.
- Вот сейчас, Петрович, ты что садишь? – обламывая прожилины могучим туловищем, спрашивала с любопытством Марина – соседка слева. - Лук-сеянку,- отвечал я, поворачиваясь циркулем вокруг собственной оси. - Грядка-то круглая будет что ли?- это уже Галка – соседка справа. - А кто тебе сказал, что они должны быть прямоугольные? - Так мама ж… И люди так!- как-то неуверенно промямлила Галка. - А лунка-дырка в середине зачем?- не унималась Марина. - Здесь будет жасмин королевский! Чубушник по-вашему… - А мы так посадим – вырастет?- раздвигая доски забора, напирала уже в моем огороде Галина.
Я выпрыгнул из своей круглой грядки на дорожку и, подхватив из коробки крепкий саженец, успокоил соседок.
- Если есть связи с Никитским ботаническим садом, пробуйте. У вас девочки непременно вырастет и зацветет.
Летние дни бегут быстро. Внуки пробовали первую малину, щипали горох и бобы по всему огороду. Отцвели и лежали засыхающими головами пионы. Лилейники и лилии вспыхивали и угасали то в руках проходящих девчонок, то в вазах на моих столах и подоконниках, то просто на земле. Громадная датура – дурман обыкновенный – развесила такие же невероятных размеров бело-фиолетовые плафоны, когда в грядке чеснока расцвел первый гладиолус. Светло-зеленые стебли-ножи раздвинулись и пропустили первый цветок. Где потерялась моя «улыбка», сказать было трудно. Да я и не искал. Сердцу художника расцветок и форм было достаточно.
И вдруг…Нет, не правильно! В ботанике ничего не бывает «вдруг». Вдруг - в человеческих ощущениях. Я запомнил этот день, потому что пропали… люди. Их на нашей «деревенской» стороне было и так не очень много, а тут средневековая чума прогулялась. Момент трех первых цветков на «улыбке» я пропустил. Ну, не кричать же ему: « Стахеев, смотри! Вот! Вот же я…Да не туда смотришь!»
Я увидел его в субботу в шесть. Крест во все брюхо, я не заметил, как рот мой потащило в стороны. А он - «Подари мне улыбку» - стоял рядом с двумя «желтяками», с полувзгляда даря, что было обещано именем. Оторваться было невозможно. Теперь вижу, что и слова бессильны описать его красоту. Семь крупных цветов в колосе, уменьшаясь к вершинке, были иссиня-белыми. Помните раньше, когда бельё кипятили и добавляли синьки, оно после сушки в морозный день, приобретало точно такой же оттенок. Лепестки, слегка гофрированные, складывались в великолепной формы чашечку. Но самым поразительным был алый шлейф на верхнем. Неуклюжий мазок ребенка, добравшегося до папиных красок или маминой помады и решившего раскрасить бесцветный рисунок. Мазок был на элегантной чашечке настолько «топорным», что вызывал невольную улыбку. Все вместе производило неизгладимое впечатление. Природа в соавторстве с усатым гренадером подарила мне и миру флористический шедевр.
А дальше все было «до не моги» смешно. Я побежал за фотоаппаратом. Цифровой агрегат – во,точно – гад!- выдал мне, что все занято. Когда я лихорадочно сбросил, не глядя, кадров десять, он бесстрастно сообщил, что разряжена батарея. Скоростной поиск новых - ни к чему не привел. От растерянности я гладиолус… срезал. Поставил в одну из самых красивых ваз – кисловодский белоснежный фарфор. Ваза сразу стала ночным горшком - не в обиду мастерам сказано. Я метался по квартире, не зная, что предпринять. Взял цветок вместе с вазой и помчался в …школу, где работал. Странно! По дороге мне не встретился ни один человек.
Суббота. Вечер. Техничек уже нет, кочегаров еще нет. Об учениках и учителях и говорить не приходится. Кто-нибудь! Ну, посмотрите на это чудо! Пошел медленно домой – никого. Сегодня в девять везут от станции юных натуралистов букеты в область. Надо срочно вазу. Перепробовал все свои. Не то! Нужно что-то особенное, достойное. А что если пластиковую бутылку. Наитие. Кураж. От пятилитровой отваливается голова. Теперь полоски пошире. А три широких поуже. Огонь! Нужен огонь. Свечку. Вот! Полоски прихотливо извиваются и замирают. А укрепить как? Кирпич с дырочками пополам. И еще пополам… на дно его.
Воды в бутылку... Встал цветок, как с этой бутылкой произрос. Нужно сюда еще что-то. Оттенить! Усилить впечатление! По дороге из школы видел в грязном кювете репей. А что, если попробовать? Бегу, вырываю весь куст. Так! Почистим перышки ему. Три движения секатором, и репей уже щетинится модным «бобриком». Ну, пробуем… Оно. Им только вместе. Роскошная, элегантная «улыбка» и подсохший, но еще колючий, репей. Принц и нищий. А что? Так и назову букет - «Принц и нищий». Я передаю букет оторопевшей руководительнице юных натуралистов за три минуты до отхода поезда и говорю своей «улыбке» - в добрый путь! Скольким людям еще подарил улыбку фантастический цветок и мой букет – неизвестно. Но знаю, уверен – подарили.
А в конце сентября мне передали с моими учениками уже потасканный диплом участника областной выставки: «Цветы в нашей жизни».
