И вода в серебре в серебре от зари, от светлеющих гор… …Мы идем налегке, лодки словно летят в сетевом поплавке, брызги света горят. Брызги света кругом, Весла режут хрусталь… За песчаным бугром Раскрывается даль. Заскрипели рули – Круговой поворот: Это сеть повели Из сверкающих вод…. Славься мыс Онгурен, Вы, круты берега, - Омуль ровный ядрен, чешуя – жемчуга…
Зимний лов на Байкале хорош! Хороша промысловая страсть После пышных декабрьских порош Лучше дела себе не найдешь… Я люблю это время, мой друг! Голубые дымят берега – Облака уплывают на юг. Ватный пух осыпая вокруг. А в заливах под скатертью льда, Под холстинами гладких снегов В прорубях загустела вода, Невидимкой плывут невода, Урожайный снимая улов. Закруглились сиговьи хребты, Осетровые жирны бока – Рыбьи стаи нагульны, густы… Погляди и порадуйся ты На удачливый труд рыбака.
Есть такие места на Байкале: Век ищи – не найдешь с фонарем, Дикий камень над морем оскален, Гнется берег гранитным ребром. Есть одна гулевая дорога, Да не многим известна она – По ручью на Бобровую Прогаль Тайный брод в ледяных валунах. Лет за двадцать, а может и доле, Неизвестно до точности как, Убежав в кандалах из централа С голодухи здесь умер варнак. Говорят, что последний сухарик Сберегал, сирота, до конца И остался сухарь, как подарок, Для того, кто зарыл мертвеца. Схоронили его в моховинах, Даже места теперь не признать, - С той поры объявилась долина По прозванью Сухарная Падь.
Утром осенний прибой шевелил, Бочку пустую катал на мели. Клепка в ободьях зашита на-ять, Днище замокло не оторвать. Вот ведь какая ловитва досталась: Лодка разбита, а бочка осталась… В мокрые доски вцепившись руками Старый рыбак выплывает на камни, Сивая пена стекает с усов – В море мотало двенадцать часов. На бороде ледешков оторочка - “Славный корабль – омулевая бочка”… Волны, собравшись в последний рывок, Бросили груз на белесый песок. Чайка спустилась, понюхала тело, Крикнула ветру и вновь улетела. Солнце на сопку уселось и ждет: Если не умер – еще поживет…
Детеныш нерпы, маленький белек, Неловко распластавшийся на льдине, беспомощный, доверчивый зверек, И как любой детенышек невинный. Не знает он, не ведает еще, Что пристегнув на плечи карабины, Бредут сурово из лесных трущоб Угрюмые ценители пушнины. Не отвести смертельную беду, Они опасней зверя из берлоги, Ты не найдешь укрытия на льду, Наивный, неуклюжий, ластоногий!… Детеныш нерпы, крошечный белек, Тебя спасу, Сгребу тебя в охапку, Я не хочу и я не допущу, Чтоб из тебя кроили чью-то шапку.
В часы привала вешней ночи В тоске извечной зол Байкал, Кряхтит и нож разбойный точит О грани многодумных скал.
И вдаль, к пристанищу иному, По зыби сумеречных вод, На вздутом парусе черемух Сторожка дряхлая плывет. А к утру вал устанет бухать, Заря по-новому свежа. Вздремнет спокойно в тихой бухте Мукой груженая баржа. Проснувшись, глоткою луженой Взревет веселый пароход, И новый день баржой груженой К закату-пристани пойдет.
Как только ночь сглотнет остаток света, И чайка клюв упрячет под крыло, С Баргузина пахнет холодный ветер И ляжет на борт мокрое весло. Отец постель устроит из осоки, В борта заплещет сонная вода И я пригреюсь под отцовским боком, И поплывем, Неведомо куда. Когда рассвет прогонит сумрак ночи, Отец опустит на воду весло И вслух заметит, как бы, между прочим: “Ну надо ж, паря, в море унесло”.
Мы вышли к Байкалу. Стояла луна, Как лампа в незримом проеме окна. И темное золото шумной волны Играло у ног отраженьем луны. Мой друг бородатый, хотя молодой, Стоял, как пророк, над байкальской водой. Я думал, что я на земле не один, Что вечно величие книг и картин, Что есть еще дружба – начало начал, И славное море, Священный Байкал.
Испытал в глубоком детстве Я удар землетрясенья: Словно близко где в соседстве Шло подземное волненье; ...Тягостным ударом вся земля поколебалась и кресты упали с храмов. Сотрясенье повторялось… Позже, в юношестве жгучем Я иные знал удары: Сотрясеньем неминучим Дерзкой мысли злые чары… И, подкопаны упрямо Темным трепетом сомненья, Пали вдруг с душевных храмов И кресты и украшенья; В сердце, жаждущем участья, Были песнями – молитвы… Грезы, дышащие страстью, Как мечи во время битвы, Сотрясались и горели Звали к смерти и победам…
Ты, мой край, - гласит преданье, - Кончишь дни свои провалом, И, ударами встревожен, Над тобой Байкал сомкнется…
Бродят кони На Ольхоне И в морозы, и в жару. Одичали эти кони – На приволье и живут Точно так же, как столетья Или тыщи лет назад, По степи копытят землю И по воздуху летят. Ходят-бродят, разойдутся, Вместе сходятся потом, И гуляют, и пасутся, И играют за бугром. Волк появиться – копыта Кони к зверю обратят И безжалостно побитый Он не тронет жеребят…
Остывает Байкал, берега все угрюмей, Словно в старом, забытом, черно-белом кино. И затихла тайга в отрешенном раздумье – Перед зимостоянием это не мудрено. Сизо-серую тучу с култукского берега стылый ветер толкает, как толкают ладью, два невидимых серых, два каторжных пленника, чтобы выпростать сверху бела-снега бадью.
Лед отошел и на диком прибрежье Вспыхнули яркою лентой костры, Лодки спускают и чинят мережи, Речи рыбацкие метки остры. Всюду по берегу лодки и сети, Тени мелькают у ярких костров: К ним приплелись и старухи и дети, каждый пророчит хороший улов.
Кто-то, смеяся, валежник подбросил – Треснули сучья и вспыхнул костер. Падают искры у лодок и весел, Пламя сверкает, светлеет простор.
Пламя бледнеет. Костры догорают. Близится белый, как пена рассвет. “С богом! Смелее! Вас здесь ожидают!”… Скрипнули с моря весла в ответ.
Но канет хрустальное утро В такой же хрустальный Байкал, И солнце отвесно и круто По белым взойдет облакам. Лучами ударится в темя Июльская злая жара… Потрогаю вязкое время, Морковку полью из ведра. Дождя ожидаю, как чуда, С надеждой смотрю в небеса, Где медно-стеклянная груда Мои обжигает глаза. Но вот, словно медленный коршун, Опуститься душная ночь. …На даче мяукает кошка и спит ненаглядная дочь. А небо, как вольная воля, Где звездные бродят стада, Где словно душа на приколе, Моя полыхает звезда.
Сияет камень, раскаленный Июльским солнцем – добела. Над ним кипит прибой зеленый – У камня выросли крыла? И кажется сквозь этот пламень, Сквозь этот радужный огонь, Копытом бьет крылатый камень, Как будто бы крылатый конь. Волна назад себя отбросит, И ей покатится вослед Цветная галька, будто россыпь Отлитых недрами монет.
Еще от ветра стынут пальцы, Но солнце негу с неба льет. И начинает рассыпаться Игольчатый байкальский лед. Листвянка. Порт “Байкал” напротив. Льды режет судно. Стонет сталь. Встает ежом в водовороте Иголок тающий хрусталь. С неповторимым, тонким звоном Разъединяет иглы он… Тайга просторным, чутким лоном, Проснувшись, Ловит этот звон. По крепким льдинам бродят утки, Вновь день прибавил свой накал. Я напролет вторые сутки Сижу И слушаю Байкал.
Уже зима. Байкал дымиться. Пылает Ангары исток, И солнце красное садится В крутой байкальский кипяток. И вот оно уже с монету, Края горячие видны… Достигло дна, прожгло планету, Взошло с обратной стороны. Сквозь мир вальяжный, томный, сытый - Сияет обруч золотой, Как будто вечностью умытый Живой байкальскою водой.
