Как возникли Саяны, я уже вам говорил. Такие горы, как Саяны сотворились не маленькой силой, от той силы, наверное, вся земля дрожала. Да, маленькая сила их бы во век не создала. Тогда, наверное, так было: прорвалась та сила из Земли, а копилась она, может, миллионы лет, все сразу наружу выбросила, и Саяны готовы. Когда Саяны остыли, в Земле еще сил осталось немало, они разошлись в разные стороны и начали по всей дороге толчками поднимать над собой землю. Но это уже была не та сила, которая работала на Саянах. Вот так небольшими толчками подземная сила шла от Саян ближе к восходу солнца и на своей дороге поднимала землю. Та, где толчок был сильнее, там горы повыше поднялись, там, где он был поменьше, там седловина осталась.
Словом, горы от Саян на восток на горбатый нос начали походить, за что буряты их прозвали "Хамар-Дабан". Через много лет, как Хамар-Дабан возник, на него с равнины нанесло ветром много земли. Горы были невысокими, поэтому они покрылись землей. Все щели, которые получились от толчков, когда поднималась земля в гору, занесло землей с долин.
Солнце не шибко выжигало землю на Хамар-Дабане, и скоро она покрылась лесом. Потом в лесу развелись звери и птицы, туда, ближе к горам, прикочевали люди, они стали жить-поживать и добра наживать.

Записано от Василия Васильевича Кобелева, с. Тунка Тункинского аймака БурАССР, 1939 г.

О том, как произошел Байкал, раньше старики так рассказывали. На Земле земли не так уж много. Каждому известно, что отроешь яму на несколько саженей, а то и того меньше, и сразу пойдет разный песок, глина., камень и другая разная порода. Чем глубже копаешь яму, тем меньше земли, все больше камень идет, да разный грунт, которого на земле не видно. А дальше, в самой глубине земли, одни камни идут, а еще дальше вода. Разный камень в земли лежит. Есть и такой, на который водой капнешь - он начинает кипеть и разваливаться. Такого камня в глубине земли много лежит, куда больше, чем на поверхности. Вот и случилось лет тысячу назад: глубоко в земле сошлись вода и камень. Как они сошлись, то закипели. Куда пару деваться? Он полез в разные стороны и сдвинул землю с места, и пошла она волной и пуще того заколебала всю землю. Так бурлила земля в глубине, бурлила, а потом вода и пар вырвались наверх, и покрыла вода низкие места. Дальше она идти не могла, кругом были горы, вот и получился Байкал. Он никогда не убывает, потому что его всегда из-под земли вода подпирает, а та вода, говорят, с Ледовитым океаном в родне живет. Раньше старики часто запросто рассказывали: разобьет лодку на Байкале, а доски в Ледовитом находили, или что потонет в Ледовитом - на Байкале всплывало.

Записано от Евлампия Даниловича Перфильева, пос. Поворот Кабанского аймака БурАССР, 1949 г.

Давно, наверное, это было, так давно, что много миллионов лет прошло с тех пор, может, и человека в то время не было, а может, и был. Но случилось, говорят, это так: свалился на землю прегромадный камень, ну, как теперь сваливаются, только сейчас они маленькие сваливаются. Упал тот камень около Саян. Пока он падал на землю, раскалился, а когда упал, то пошел проливной дождь. В воронку на горячий камень потекла вода. Земля, камень и вода - все вскипело. Кругом начали растопляться снега им льды. Воды вокруг воронки стало так много, что она попала в щель, которая шла от воронки. Та щель получилась от падения камня. Вода по щели просочилась под землю, там она вскипела и прорвалась снова вверх. Тут эта вода, выскочившая, все затопила, и получилось море. Слыхал я, что от такого же камня получилось целое озеро даже на вершине Саян. А мой дедушка рассказывал, что Байкал произошел от того, что в том месте шибко большая молния ударила и прорезала землю до самой подземной воды. Та вода потом затопила много падей и гор, а потом море и стало.

Записано от Василия Дмитриевича Зорина. С. Посольск Кабанского аймака БурАССР, 1949 г.

Не все правда, что в сказаниях молвится. Ходили раньше разговоры, что, мол, все создано богом, как в писании сказано. Кто верил тому, а кто и не верил. Больше всего народ не верил тем сказкам. Попы на это сердились, анафемой проклинали, а что толку: проклятие не дым, - глаза не выест. Вот возьмем наш Ольхон, он островом зовется. Откуда он взялся? У бога столько бы сил не хватило, чтобы с неба его опустить. Значит, не с неба он свалился, а от самой природы взялся.
Когда Байкал появился, то все места здесь были залиты водой и ни одного островка не было. Прошло с миллион лет, вода установилась, в Байкале рыба начала водиться, кругом леса зашумели - словом, настоящая жизнь здесь началась. После этого на Байкале начали дуть сильные ветры, да такие сильные, что от них весь Байкал, как в котле, закипал. Волны до самого дна доходили, откуда весь камень и песок гнали к берегу. Но до самого берега камни волной не догонялись, они зацеплялись за подводную скалу. Волны работали много лет, все гнали и гнали к сакле камень и песок. И так у той скалы намыло целую гору, большую, широкую и длинную. Другие волны ту гору размывали и помаленьку делали ее ровной. От этого и остров Ольхон взялся. Старики говорят, что Ольхон годами выше, а годами ниже бывает. Это от того, что на скале стоит. Когда скалы размываются, остров немного садится, а когда под скалами много воды подопрет, он малость подымается. Сначала они думали, что тут какая-то нечистая сила работает, а потом сами уверились, что это все от ветра зависело. Вот и поверь попам, что остров богом создан. Почему же он тогда посередь Байкала его не сотворил, где скалы нет? На то попы молчат, и в святом писании про то не сказано. Что все за неделю богом создано, про это говорят те, кто думать не хочет, или тот дурман им выгоден.

Записано от Георгия Максимовича Шелковникова, о. Ольхон Иркутской области, 1936 г.

Было это давным-давно. В Саянских горах жил один большой и страшный шаман. Все было ему подвластно. Птицы и звери ему подчинялись, лес не шумел, когда он молился, кукушка переставала куковать, когда он ложился спать. Властвовал он над всей природой, каждое его повеление было для всех законом. В подчинении было у него несколько прислужников, которых шаман никогда не видел, но которые всегда его слушались, где бы ни были. Шаман был так богат и жаден, что не хотел выпустить из своих владений ни одной птички, даже самой маленькой сороки.
Плохо жилось всем в царстве этого шамана. Вот как-то раз взмолились птицы и звери, стали просить шамана, чтобы он их отпустил на Байкал воды попить. Осердился шаман на своих птиц и зверей и сказал своим прислужникам, чтобы они на границе его царства горы воздвигли, да такие, чтобы ни зверь их не прошел, ни птица не пролетела. Так и сделали прислужники. С тех пор здесь Саяны стоят, почти самое небо подпирают. Посмотрел шаман на горы и обрадовался: "Летите, птички, бегите, звери, на Байкал, попробуйте попейте студеной воды". Затосковали звери, приуныли птицы, загорюнился лес, из-за гор высоких и солнце не стало видно. А злой шаман нарадоваться не может и силой своей волшебной похваляется.
Прошло много времени. Царство злого шамана стало вымирать. Видит шаман, что скоро он останется один, прислал к себе прислужников и сказал, чтобы они ручей открыли. Свернули они камень большой, и полилась вода. Ожили птицы, забегали звери, лес запел. Скоро около большого камня озеро стало, а вода все прибавлялась и прибавлялась. Назвали это озеро Енисеем.
Прошло несколько дней. Тесно стало Енисею, и начал он себе выход искать. Искал, искал и нашел. Полилась вода по пади. Узнал об этом злой шаман и сказал:
- Закройте Енисей так, чтобы он от меня не ушел.
Начали прислужники на дороге Енисею скалы ставить, горы сдвигать. Остановился Енисей, призадумался. В это время подлетела к нему птичка-воркунья и шепчет:
- Не печалься, Енисей, скоро мы тебя вызволим, недалеко от тебя братья растут, дорогу мы покажем к тебе, они помогут.
Ничего не ответил Енисей, только посмотрел на птичку-воркунью и зашевелился. От этого ветер поднялся и придал силы Енисею. Заходил он из стороны в сторону и налег на скалы, а они стоят, не шелохнутся, не наклонятся. "Нет, видно, силы у меня", - сказал про себя Енисей и успокоился.
Долго он так стоял, долго думал про себя, пока не пробился к нему младший брат, без имени, без фамилии. Вот злой шаман и подумал, что богатства к нему сами стекаться стали. А младший брат тем временем начал помогать Енисею силы накапливать. И решили они вместе прорваться и уйти от злого шамана.
Приподнялся Енисей, принатужился и начал разваливать скалы и размывать горы. Но сколько он ни бился со скалами, а свалить из не мог. Снова запечалился Енисей, больно сдавили ему грудь камни, и нет выхода его богатырской силе. Злой шаман смотрит, как бьется, волнуется Енисей, зажатый со всех сторон огромными скалами.
- Не уйти тебе от меня, - говорит шаман, - на вечную муку обрек я тебя, смирись и останься в моем царстве, а если посмеешь прорываться, то я тебя по капле изведу, всю воду твою схороню под землю.
- Не уймешь ты меня, - ответил ему Енисей, - уйду я от тебя, злой шаман, сколько бы ты не грозился, не боюсь я твоей страшной силы.
Услышали эту ссору младшие братья и начали пробиваться к Енисею. Выше. Могучее стал Енисей, распрямил он свою богатырскую грудь и напал на скалы с такой силой, что они начали разваливаться, а от грохота и шума оглохли шаман и все его прислужники. Когда они спохватились, Енисей уже был далеко от царства шамана. Побежали прислужники и сам шаман за Енисеем, чтобы преградить ему путь, но было уже поздно.
Десятки братьев пришли на подмогу Енисею, и они рушили вместе с ним все преграды, которые возводились на его пути злым шаманом. Вместе с Енисеем ушли из Саян звери и птицы. Царство злого шамана начало покрываться льдом и вечными снегами.

Из полного текста стенографической записи предания, вторично произведенной в 1936 году от Д.С. Асмалова. с. Тунка, Тункинского аймака БурАССР.

Было это очень давно, так давно, что тех древних людей, которые тогда жили, сейчас и в помине нету. Вся Сибирь была покрыта льдом, и те люди бродили только по маленьким островкам и кое-где находили себе пропитание. Потом льды стали таять, островков появилось больше, постепенно они начали соединяться, и получилась большая земля.
Год от года в Сибири становилось теплее, холода все дальше к Ледовитому океану отступали, и люди почувствовали большое облегчение. Раньше они ели только одну рыбу, которая водилась в озерах между островками, а теперь после ухода льда размножились звери и птицы, и человек стал привыкать к мясу.
Посреди Сибири в большой котловине появилось море, прозванное Байкалом, и это море стояло в своих берегах. Никуда оно своей воды не девало, и к нему не подходила ни одна речка.
Скучно стало ему, тоска его начала грызть: ни днем ни ночью словом перемолвиться не с кем. Какая же это жизнь, одинокому, скалы и те рядышком растут, им и то веселее. Тосковал, тосковал Байкал, начал силы свои терять и сохнуть. А в это время в горах покоилось много воды. Много лет таяли льды и снег, и вода никуда не уходила. И воде тоже надоело стоять на одном месте. Но вот случилось землетрясение, вода с гор и гольцов прорвалась к Байкалу и подняла его высоко-высоко. Вода размыла горы и наделала много падей, и с тех пор потекли по ним ручьи и реки в море.
Ожил Байкал, веселее ему стало, в погоду гребни заулыбались, вздохнуло море полной грудью. Жить бы ему так да жить, но, видно, не привык он к спокойствию. Разбушуется ни с того ни с чего, разойдется, как богатырь, и всем тошно приходится. Скалы подмоет - они в воду рушатся, деревья с корнем выворачивает - к себе берет, берега смывает - и себе мягкое дно стелет. Хотели его маленькие речки и ручейки уговорить, чтобы он вреда никому не чинил, но не слушался грозный седой старик, не унимался. Тогда речки и ручейки принатужились, собрали по капле всю воду с гор и всей слой навалились на старика, чтобы не держал он их воду в плену и дал ей выход к другим морям и океанам.
Сила в тех ручьях и речках было большая, чем в самом Байкале. Сколько он ни держал их у себя в берегах, которые он обнес скалами и высокой стеной леса, но удержать не мог. От тяжести воды, которая пришла от ручьев и речек, дно Байкала около Саян начало опускаться. Вода просочилась глубоко под дно, до самых белых камней. Камни эти, как известка, закипели и прорвали берег, разломали скалы, и повалила вода вниз по долине, сделала себе широкую дорогу.
Увидел старик Байкал, что богатство его уходит, рассердился и бросил в провал большой камень. Провал тот камень проглотил. Старик больше прежнего бросил камень, и тот ушел под воду. Тогда он бросил последний камень, который теперь видно, но обессилел и затих. Подумал старик, что ничего ему теперь не сделать, и смирился. А вода тем временем шла и шла по провалу и прорвалась до самого океана.
Видят речки и ручьи, что старик запечалился, сказали ему: "Не горю, наш отец, пока мы живы и ты будешь сильным." С тех пор прошло много лет. На берегу Байкала поселились буряты. Они идут от людей, при которых случился провал. Провал буряты называют ангарой, потому и реку, которая идет от провала. они до теперешнего времени зовут Ангара.

Записано от Г.М. Шелковникова, о. Ольхон Иркутской области, 1938 г.

Провал на Байкале при моем отце был. Он мне про него часто вспоминал, и от него вся наша деревня знала, как и что там пошло. Про провал не то что страшно рассказывать, но и вспоминать шибко больно. Много в те дни провала людей на всю жизнь калеками осталось: кому ноги, руки поломало, кто умом тронулся, а кто с горя, когда нагишом остался и из нужды горькой не выбрался, беднягой на тот свет ушел.
Куда было деваться в то время бедному мужику? Жить нечем, ложись и помирай. Когда все это случилось, вера в бога потерялась. Видать и он перед силой природы слаб. Те, кто раньше говаривал, что все делается божьей волей, перестал в это верить. Нам, простым мужикам, стало понятно, что не силой божьей горы, реки, озера, моря и океаны созданы, а волей природы, которая в себе громадную силу таит, и пока человек немощен, она будет с ним делать все, что хочет.
В воле божьей спасение, когда сам не знаешь, что надо делать, и когда не знаешь, что вокруг тебя твориться. Опосля байкальского провала все старики начали говорить, что и сам Байкал так же произошел, как этот провал. Значит, и деды тоже правильно передавали, что от огненный и водяных столбов между горами вода затопила пади, и на том месте море-Байкал стал. Этой правде народ теперь крепко верит.

Записано от Евлампия Даниловича Перфильева, пос. Поворот Кабанского аймака БурАССР, 1949 г.

Мой дед первым поселился в деревне Толстихино, когда в самом Баргузине всего три домика стояло. Дед тут прожил лет восемьдесят, отец жил лет около сотни, да я вот живу девяносто четвертый год. Словом, вся наша родова здесь давно живет. Все мы умели по-бурятски и по-тунгусски разговаривать. Это от дедушки к отце перешло, а от него ко мне. От бурят и тунгусов они слыхали, как раньше наша река Баргузин текла, от них сызмальства и я перенял и, что запомнил, вам расскажу.
Раньше, шибко давно это было, река Баргузин текла не к Байкалу, а из Байкала в Ледовитый океан, а потом она повернула назад и начала бежать туда, откуда она выходила. Не богом то было сделано, на то воля земли была. Случилось это так: стоял Байкал, стоял, кругом него горы превысокие, нигде на Земле выше них нету, и между этими горами вода все копилась и копилась. В горах лед со снегом таял, дожди шли, все это стекало в Байкал. Воды в нем поднялось много, покрыла она половину гор, и дальше ей деваться некуда было, а горные реки все сливали и сливали свою воду в море. И вот в один день одна гора не выдержала, лопнула. Прорвалась вода и потекла через нее в Байкал. Всю тайгу она смыла, от горы до горы ровное место сделала и дошла до самого Ледовитого океана. Тогда в Байкале много воды держалось, река текла широкой и глубокой, а когда ее поменьше стало, она начала собираться в узкое русло. Текла, текла вода по реке и затопила весь берег у океана, там холода стояли большие, и начали от той воды расти ледяные горы. Сначала вода их прорывала, потому что в Байкале ее много было, а поизбавившись, вода силу потеряла. По прошествии многих лет ледяные горы не дали воде из Байкала идти прямо в океан. Намерзший лед все ближе и ближе начал подходить к Байкалу. Река с каждым годом становилась короче и замывала свою вершину. Под конец она до того замыла свою долину, по которой текла в первые годы, что долина поднялась выше Байкала. Вода перестала бежать из Байкала в нее, а в старое русло в это время начали другие речки из гор и гольцов бежать. Деваться той воде некуда было, повернула река назад и пошла к Байкалу. Когда вода шла к океану, в долину нанесло много ила, лес весь на дне реки погнил. Река стала узкой, берега стали широкими. Теперь, где река Баргузин идет, все место долиной зовется, и нет богаче края, чем эта долина. Когда тунгусы с баргутами в долину пришли, река уже бежала в Байкал, вместо прежней широкой реки текла узкая, по ней охотники спустились к мору. Долина успела зарасти тайгой, расплодились звери и птицы, и стала она красивее, чем до появления реки. потому потом в эти места буряты и русские пришли, и деде мой здесь поселился.
Жили тут и баре, к примеру Карлыч (М.К. Кюхельбекер) шибко любил такие рассказы, он и у меня их себе на бумагу брал. Только не знаю, пошли ли они в книги. Он тут много писал и при Муравьеве все деревни обходил. Жалко, что я неграмотным жизнь прожил, а то я его книги хоть перед смертью почитал. В бога-то он не шибко верил и на царя не надеялся, он тут больше с нашими мужиками водился, и за то ему спасибо - от хворобы лечил. Ему такие рассказы о старине сподобно было рассказывать, и нам он не говорил, что мы перед богом грешны.

Записано от Ивана Николаевича Щеглова, с. Толстихино Баргузинского аймака БурАССР, 1937 г.

Давным-давно жил в этом крае один могучий седой богатырь Байкал. Не было во все стране равного ему по силе и богатству. Суровый он был старик. Как рассердится, так и пойдут горами волны , так и затрещат скалы. Много рек и речушек было у него на посылках.
Была у старика Байкала единственная дочь - Ангара. Первой красавицей она слыла во всем свете. Очень любил ее отец-старик. Но строг был отец к ней и держал ее взаперти, в недоступных глубинах. Не давал ей старик даже наверх показаться. Часто-часто тосковала красавица Ангара, думая о воле...
Прилетела раз на берег Байкала чайка с Енисея: села на один из утесов и стала рассказывать о житье-бытье в привольных енисейский степях. Рассказывала она и о самом красавце Енисее, славном потомке Саяна. Случайно подслушала этот разговор Ангара и загрустила... Услыхала она о Енисее и от горных ручьев и еще более заскучала.
Решила наконец Ангара сама повидаться с Енисеем, но как вырваться из темницы, из крепких высоких стен дворца?
Взмолилась Ангара:
Ой вы, тэнгэринские боги,
Сжальтесь над пленной душой,
Не будьте суровы и строги
Ко мне, окруженной скалой.
Поймите, что юность в могилу
Толкает запретом Байкал...
О, дайте мне смелость и силу
Раскрыть эти стены из скал.

Узнал о мыслях любимой дочери Байкал, запер ее еще крепче и стал искать жениха из соседей: не хотелось ему отдавать дочь далеко. Выбор старика остановился на богатом и смелом красавце Иркуте. Послал Байкал за Иркутом. Узнала об этом Ангара и горько-горько заплакала. Умоляла старика отца, просила не отдавать за Иркута: не нравился он ей. Но Байкал и слушать не хотел, еще глубже спрятал Ангару, а сверху закрыл хрустальными запорами.
Пуще прежнего взывала Ангара о помощи. И решили ручейки и речки помочь ей. Стали они подмывать прибрежные скалы.
Близилась свадебная ночь. Крепко спал в эту ночь старик Байкал. Ангара взломала запоры и вышла из темницы. А ручейки все рыли и рыли. И вот проход готов. Ангара с шумом вырвалась из каменных стен и помчалась к своему желанному Енисею.
Вдруг проснулся старик Байкал: что-то недоброе увидел он во сне. Соскочил - и испугался. Кругом шум, треск. Понял он, что случилось. Рассвирепел. Выбежал из дворца, схватил с берега целый утес и с проклятием бросил его в беглянку дочь.
Но поздно... Не попал. Ангара была уже далеко.
А камень так и лежит до сих пор на том месте, где прорвала утесы Ангара. Это и есть Шаманский камень.
Старик Байкал мечтает до сих пор догнать беглянку, и если Шаманский камень сдвинуть с места, то Байкал выпрыгнет из берегов и настигнет свою дочь, затопив все на пути своими водами.

Давным-давно то было, то время никто не помнит, рек еще не было в помине, озера только набирали воду по каплям, горы еле заметно поднимались над землей, и тайга стояла тихо-тихо, потому что лес был не выше травы и звери походили на букашек. Все это было здесь подвластно только одному старому седому Мунко-Саридаку, который служил верно и честно грозному Байкалу. Обо всем случившемся он поведал своему хозяину, а хозяин Байкал благодарил старого Мунко за преданность. Так и жили Байкал с Мунко-Саридаком в большой дружбе.
Шли годы, проходили десятилетия, природа брала свое. Росли горы под самые облака, тянулись деревья к солнцу, крошечные деревья и птицы стали походить на громадины, которых начали бояться люди. Вот как-то однажды Мунко прошелся по своим владениям и загрустил. Нет ему счастья, живет долго, а потомков как не было так и нет. От грусти сон не идет, все его куда-то тянет, все что-то он ищет и все время к чему-то присматривается. И вот однажды, уже совсем старым, но все еще сильным и стройным он увидел впереди себя красавицу Ильчир. Он подошел к ней и сказал:
- Много было у меня верных жен, много красавиц на своем веку я видел, но такую, как ты, вижу впервые. Ради счастья нашего, ради любви к ближним мы должны с тобой пожениться, хочу иметь от тебя сына, который бы украсил здесь нашу землю, луга и тайгу, долины и пади.
Посмотрела на стройного старика синеглазая Ильчир и ответила:
- Буду я твоей женой, только ты мне наперво ответь: отпустишь ли ты сына от себя, когда он вырастет?
- Путь гуляет, где ему вздумается, не буду я ему перечить, воля его, но про сыновний долг пусть всегда помнит.
Ильчир выслушала старика Мунко-Саридака, спросила:
- А что то за сыновний долг?
- Верно служить нашему доброму хозяину Байкалу. Если мы забудем про него, то плохо нам тут всем придется.
Много ли времени прошло, никто не знает, но в конце концов Ильчир родила сына. Посмотрел Мунко на своего сына и увидел его хилым и тощим, еле-еле он заметен на земле. Но своей красавице Ильчир он ничего не сказал, не стал он ее укорять, что она родила ему такого немощного ребенка.
- Я вижу, ты не доволен первенцем? - спросила Ильчир своего мудрого мужа. - Но ты не беспокойся, годы возмужают его, ты вдохни ему свои силы, научи его мудрости. Я родила его, чтобы он жил, а раз он будет жить, силы наживет сам.
Мудра была Ильчир, но мудрее ее был Мунко-Саридак. Он посмотрел на свою красавицу и сказал:
- Ты права, твое дело было родить сына, мое - воспитать его сильным и могучим. Я призову к нему на помощь все, что мне здесь подвластно, и он станет богатырем.
Мудрый всемогущий Мунко-Саридак вышел на середину своего Тункинского царства и громко сказал:
- Иркут.
Это означало "все ко мне". С малый и ближних гор малые и большие речки и ручьи сразу же хлынули к ногам великана Мунко-Саридака. Он направил их в русло своего первенца Иркута. Иркут тут же преобразился, стал славным и могучим. Вышла посмотреть на него Ильчир и сказала:
- Я не ошиблась в тебе и знала, что ты сделаешь своего сына богатырем. Хотя та сам великан, но без богатырей верных ты не сделаешь своего сына богатырем. Хотя ты сам великан, но без богатырей верных ты один ничего не сделаешь.
Рос Иркут не по дням, а по часам. Не было у него ни нянек, ни служанок, словом, никто за ним не присматривал. Потому в молодости он был своенравным, часто капризничал и своеволил. Чем больше он становился, тем больше у него было силы. Любовались им все. В наследство ему досталась красота матери, от отца - мудрость и удаль богатырская. Стоило ему только захотеть свернуть в сторону, как скалы расступались, а тайгу он подминал под себя. Но были и такие утесы, которые не хотели уступать дорогу Иркуту, и тогда он с силой обрушивался на них, ломал камни, швырял их в долины и выходил на простор.
Не всегда могучему Иркуту хотелось вести борьбу с тем, кто стоял на его дороге. Иногда подойдет с скале, видит, что она стоит и смотрит ему прямо в глаза, он возьмет и перемахнет ее с шумом, и тогда брызги его разлетаются на много верст в разные стороны, орошая леса и поля. Так долго резвился молодой красавец Иркут, не зная, где остановиться, где найти себе пристанище. Грустить ему некогда было, целыми днями он любовался зверями, которые приходили к нему испить воды, долго смотрел на птиц, но ни на ком внимание свое не останавливал, сердце его оставалось твердым, никому он его не отдавал.
И вот однажды прямо к берегу Иркута опустилась белая лебедь. Иркут опешил. "Откуда может взяться такая красота?" - подумал он. Долго глядел он на нее влюбленными глазами, но сказать ей что-нибудь боялся. Лебедь белая попила воды и хотела было подняться, чтобы лететь дальше, но тут Иркут не выдержал и спросил:
- Откуда ты, лебедь белая? В каких краях ты была? Какие царства ты видела? Поведай мне обо всем.
- Много летала я, много стран видела, немало царств посмотрела, а сейчас лечу из дворцов белокаменных, от владыки богатств несметных седого Байкала. Устали крылья мои от пути длинного, вот и решила воды твоей напиться.
Посмотрел на нее красавец Иркут и спросил еще:
- Чем же славен Байкал? Какое же богатство у него?
- Не сосчитать его сокровищ. У владыки Байкала все есть, что только может быть на земле, под землей и в воде.
- Нет, лебедь белая, мой отец мудрый Мунко-Саридак богаче твоего седого Байкала. У моего отца золота и серебра в Саянах столько, что много веков его надо будет возить по всему свету и никто не сможет его полностью перевезти. Разных драгоценных камней хватит, чтобы украсить всю землю, а зверей так много, что можно одеть всех людей, которые живут и будут жить еще тысячи лет. Таких богатств у твоего старика нет.
- У седого Байкала еще больше богатств, и если бы ты, Иркут, знал, то не стал бы спорить со мной, - ответила белая лебедь.
Иркут заметил, что лебедь что-то не досказывает, что она что-то утаивает от него. Тогда он ее спрашивает:
- Чем же еще богат Байкал? Если ты мне всего не скажешь, я буду считать тебя хвастунишкой, а Байкал - зазнайкой.
Не понравился белой лебеди разговор Иркута, она не выдержала и сказала:
- Самое дорогое у Байкала - то его дочь красавица Ангара. Как только на нее посмотришь, то сразу залюбуешься и не сможешь оторвать от нее глаз.
Иркут не подал вида, что то заинтересовало его, а у самого сердце загорелось посмотреть на красавицу Ангару, полюбоваться ее красотой. И не веря своим словам, он сказал:
- Видали мы красавиц и покрасивее Ангары, уж больно ты тут расхвасталась.
Испила лебедь белая немного воды, взглянула на Иркута с улыбкой и сказала:
- Верно молвишь, Иркут, хоть ты и красавец, но не таким женихам отказывала Ангара, а на тебя она и смотреть не захочет, а отец ее тебя сразу с порога прогонит. Живи ты здесь, не ходи к Ангаре, тебе и тункинских красавиц хватит. Байкальская дочь даже улыбки тебе не подарит.
Промолчал гордый Иркут, но разгневался и дал себе обет отплатить лебеди за свое оскорбление тут же, не сходя с места. Пусть она знает, что сын могучего мудрого Мунко-Саридака ни склонит ни перед кем головы, не потерпит злого слова против себя и против тех, кто породил его на свет. Могучими руками он выхватил из скалы огромный камень и с размаха кинул его прямо в белую лебедь. Похоронил он ее под большим осколком скалы и на том месте написал, что здесь лежит красавица лебедь белая, которая недобрую весть принесла о грозном и седом Байкале. Он присел на могиле лебеди и задумался: "Почему я, могучий и сильный богатырь, не подхожу красавице Ангаре? Может, я лицом не удался, может, не так могуч я, как грозный Байкал? Кто же меня хочет обидеть, кто не признает мою власть в тих долинах, скалах и горах, того я буду карать. Пусть знают, что я могучий и сильный сын великана Мунко-Саридака. А если мне правду сказала лебедь белая, за что же я ее тогда покарал, за что она, такая красивая и стройная, погибла? Может быть, я не прав, не разузнав ничего, погубил такую красавицу?"
Долго сидел Иркут на могиле своей жертвы и никак не мог найти оправдание тому, что он сделал. С горькой болью в сердце оставил Иркут камень, под которым покоилась лебедь, взглянул на своих тункинских красавиц и, дробя своей богатырской грудью скалы и утесы, стал пробиваться к седому и грозному Байкалу. Много труда и сил затратил могучий Иркут прежде, чем он вышел на простор. Но конца своего пути он еще не видел. Полюбовался отец своим могучим сыном и сказал ему:
- Быть могучим - это хорошо, но знай, сын мой, что твоя сила идет от твоих младших братьев и сестер, от всех, кто тебя окружает и питает своей силой, своей кровью. Без них ты станешь немощным и хилым, с тобой никто не будут считаться, ты не сможешь напоить и воробья.

Выслушал гордый Иркут совет своего отца и промолвил:
- Твой завет будет для меня законом. Знаю я, откуда берется моя сила, знаю, кто вдохнул в меня жизнь. Твой сын не посрамит отца, он постарается сохранить всех, кто питает его и дает ему силу.
Перевел дыхание гордый Иркут, пошевелил плечами, распустил свои волнистые кудри, выпятил грудь и, снова разбрасывая камни и пену, мощным потоком помчался вперед, на зная отдыха, чтобы как можно скорее увидеть красавицу Ангару. Долго пришлось ему пробиваться, поперек дороги все больше встречались утесы и скалы, крутые горы и непроходимые леса, но гордый Иркут изнемогая, все убыстрял свой бег. Он не мог дождаться той минуты, когда увидит красавицу Ангару и ее отца - грозного седого Байкала. Но не так-то легко было добраться, жили они далеко от дома Мунку-Саридака, откуда шел гордый Иркут.
Через много месяцев тяжелой дороги Иркут встретил молодого охотника. По всему было видно, что тот вышел, чтоб себя показать и на других посмотреть. Иркут спросил у него:
- Откуда идешь, молодой красавец? Чего ты потерял или чего ты ищешь?
- Иду я из тех же мест, откуда ты идешь, мой отец - младший брат Мунко-Саридака, он живет в Саянах недалеко от твоих родителей.
- Как ты можешь назваться моим братом, не выдумал ли ты это?
Молодой охотник обиделся, выпятил грудь и с достоинством ответил:
- Много на свете богатырей, много воинов, неужели ты думаешь, что кроме тебя здесь нет сильных богатырей?
На такие дерзкие слова Иркут обиделся, но сдержанно сказал:
- Ладно, прощаю тебя за твою молодость и за то, что ты не побоялся сказать все, что ты думаешь, впредь не веди себя мальчишкой и перед богатырем при разговоре склони голову.
- Я не мальчишка, я воин и охотник, у меня немало силы. Зовут меня Зун-Мурин, это значит, что я питаюсь сотней источников, сила моя никогда не убавится, живу я в большой дружбе со своими младшими братьями и сестрами, они не дают мне истощиться, хотя солнце и жара часто хотят меня иссушить.
Понравился Зун-Мурин Иркуту. Сын Мунко-Саридака поближе присмотрелся к своему братану и подивился его силе, которая ворочает камни, подтачивает непокорные каменистые берега.
- Люблю смелых и отважных, - сказал ему Иркут, - вливайся ко мне, и вижу, что прибавишь мен немало силы.
Зун-Мурин сначала ничего не сказал, но потом решил спросить:
- А куда ты катишь свои воды?
- Как ты смеешь задавать мне вопросы? Будь счастлив, что я беру тебя к себе.
- Ты слишком горд, Иркут, но и мне гордости немало досталось от своих родителей.
- Скажу, коль любопытствуешь. Бегу я к царству седого Байкала, чтобы стать его зятем.
Зун-Мурин много слыхал о капризной дочери Байкала Ангаре, видел он, как к ней стремились женихи и посильнее Иркута, но красавица Ангара всем отказывала. Решил он об этом прямо сказать Иркуту:
- Примет ли тебя седой Байкал в зятевья?
- Ты несуразный мальчишка, как ты можешь сомневаться, ведь я Иркут, единственный сын великана Мунко-Саридака, а мать моя красавица Ильчир. Все знают, что они всемогущи и богаты. Все, чем они владеют, принадлежит также и мне.
- Может и действительно богат, в том сомнений нет, но достоин ли ты стать мужем красавицы Ангары? Не сердись на меня, гордый Иркут, но скажу тебе правду: рано ты говоришь о своей женитьбе, не видать тебе красавицы Ангары, как ушей своих.
Взбесился Иркут и сказал:
- За такие дерзкие слова ты можешь поплатиться жизнью, как это было с белой лебедью.
- Ни смерть лебеди белой, ни моя смерть не изменят характера Ангары, наши смерти не заставят Ангару тебя полюбить.
Иркут схватил камень и хотел его бросить в Зун-Мурина, но братан остановил его руку, сказал:
- Ты слишком горд, и это плохо. Невесты не любят гордых, но как брат я тебе помогу.
Они прошли рядом несколько верст и потом сошлись в одно русло. Силы Иркута сразу же прибавились, все вокруг любовались, как он ворочает скалы, пробивает себе проходы и стремится все вперед и вперед. С каждым шагом к нему вливались все новые речки и ручьи, и он чувствовал, что с такими могучими плечами он разворочает любое препятствие на своем пути и скоро достигнет цели. Но бежать было далеко и трудно, встречались неожиданные заграждения, словом, какая-то непонятная сила работала против Иркута.
Казалось, что до цели не так уж далеко, а время шло и шло, и все еще не близко было прибрежное царство седого Байкала. За несколько дней до конца дороги Иркут встретил Олху и спросил ее:
- Далеко ли до Байкала?
- Скоро увидишь себя в его зеркале. А зачем ты к нему едешь?
- Хочу стать зятем этого старика, - гордо заявил Иркут.
Улыбнулась Олха, посмотрела по сторонам и говорит:
- Любит свою дочь Байкал. Ни за тебя, ни за другого он ее не отдаст.
- А я его и спрашивать не буду.
- То посмотрим, ответила Олха.
С этими словами распростилась со своей жизнью: одним рывком волны Иркута поглотили ее воды.
Иркут и слышать не хотел, что получит от Байкала отказ, и был уверен, что красавице Ангаре он придется по душе.
Настал день, когда гордый Иркут подошел под стены грозного седого Байкала. Он разыскал ворота, по которым можно пройти к нему, и увидел, что они почти неприступны, огромные черные стены из мрамора и гранита подпирали небо. "Как же быть?" - задумался гордый Иркут и решил, что будет пробиваться сквозь ворота, ведь он силен и молод, и силы у него для этого хватит.
Много дней и ночей пробивался Иркут и только через неделю попал во двор дворца Байкала. Огромный дворец, разукрашенный всеми цветами радуги, находился посреди двора, около него стояли охранники из морского царства. Увидел своими глазами богатства Иркут и сказал сам себе:
- Богат Байкал, и роскоши у него не меньше, чем у моего отца мудрого Мунко-Саридака.
Осмотрелся кругом Иркут, прислушался, и показалось ему, что где-то совсем недалеко слышен милый женский голос.
- Не Ангара ли это? - спросил он у одной маленькой речушки, которая принесла свои дары Байкалу.
- Да, за стеной владыки седого Байкала находится его красавица-дочь Ангара.
Похолодело сердце отважного гордого Иркута, некоторое время он не мог произнести ни одного слова, а потом спросил:
- Как же к ней пройти?
Речушка ответила, что лучше всего сначала послать гонца, чтобы взять разрешение пройти к нему с поклоном.
- Иркут ни перед кем не склонял своей головы, - сказал он.
- Байкал суров, - заметила речушка, - если у тебя к нем дело есть, то лучше добром к нему пройти и без гордыни, у Байкала самого гордости хоть отбавляй, он хорошо знает себе цену.
- Мне, по совести говоря, Байкал и не нужен, я только хочу высватать за себя дочь его Ангару.
- Тогда сразу посылай сватов.
Иркут понял, что перед ним находится смышленая и речистая речушка, и говорит ей:
- Пойди и скажи, что перед дворцом стоит славный и могучий Иркут, он просит руки твоей дочери.
Все поняла речушка, не слал задерживаться и сразу же пошла во дворец Байкала. Догадался Байкал, что речушка Ильчи не с добрыми вестями идет, и бросил ей навстречу глыбу камня с добрую скалу и сказал:
- Видеть тебя не хочу и слышать не могу.
Ильчи оказалась хитрой, вынырнула из-под скалы и жалобным голоском сказала:
- С добрым словом к тебе иду, не сердись на меня, старче, рад будешь.

Не стал с ней разговаривать седой Байкал, а только всплеснул своими могучими волнами и заглушил все слова Ильчи. Долго около дверей дворца стояла сваха, но несолоно хлебавши ушла к гордому Иркуту и сказала ему, как ее принял грозный Байкал. Иркут возмутился и перед самым дворцом стал играть скалами, горы поворачивал и все хотел показать свою силу злому Байкалу. А Байкал и внимания не обращал, он думал, что около его дворца мошки летают и птицы свои песни поют. Видал Байкал и посильнее богатырей, но заняться с ними не хотел.
Перевел дух Иркут и сказал громко:
- Зачем я сваху посылы, зачем мне кланяться злому старцу, когда могу силой разломать все царство Байкала, зайти во дворец без спроса и увезти его дочь к себе? Зачем мне склоняться, гнуть спину, глядя на такого седого старика?
Услыхали эти речи молодого Иркута реки и речушки, которые силу ему дали, и сказали свое слово:
- Ты еще молодой, Иркут, зачем так бахвалишься? Скалы все ты не свернешь, горы все себе служить не заставишь, дверей мраморных и стен гранитных ты не осилишь. Гордость свою не высказывай и по-хорошему себе невесту найди. Ежели же ты зазнаешься, то силу свою потеряешь скоро.
Рассвирепел Иркут, закипели его воды, весь пеной от злости покрылся и зарычал на все речки и речушки:
- Коли не хотите мне служить, то я и без вас проживу, у меня и своей силы хватит.
Со злости он схватил одну скалу и так далеко ее кинул, что в Байкале закипела вода, брызги поднялись до самого неба, от шума и грома оглохли все птицы и звери. Все кругом замолкло, реки и речушки застыли в своем беге, а когда пришли в себя, то отказались идти дальше и повернули назад, Иркут не заметил, как постепенно он стал терять свои силы. Гордость заставила его одного идти против седого Байкала. Он набрался сил, вдохнул в себя воздух и ударил своей все еще сильной грудью о двери дворца. Заколебался весь дворец, все кругом от страха попадали, но ни одной трещины двери не дали. Иркут еще поднатужился и с новой силой с разбега ударился грудью о двери, но и на этот раз они выстояли.
— Нет, не уйду отсюда, пока своего не добьюсь.— сказал Иркут и огляделся по сторонам.
Когда он увидел, что речки и реки действительно ему изменили, он сразу почувствовал, что силы в нем осталось немного. Он решил в третий раз стукнуться о двери, чтобы в последний раз испытать силу своих могучих плечей и груди. Это был самый сильный удар. Гром разнесся по земле, все звери и птицы почуяли, что на них надвигается смерть. Но, ударившись так сильно о мрамор и гранит, Иркут сам упал на колени, как беспомощный старик, и горько подумал, что теперь ему ничего не сделать и не видать ему красавицы Ангары, как ушей своих.
Долго приходил в себя гордый и непокорный Иркут, все передумал, но никак не мог понять, почему его покинули те, кто давал ему силы и мощь. Перед ним была недоступная красавица, а он. немощный, лежал, покрываясь мхом и зеленью. К глазам подступили слезы, он горько плакал. Услышав горькие стоны Иркута, из Саян, где жили его отец с матерью, прибежал соболь и говорит:
— Ты сам виноват, потому что не послушался совета отца, когда уходил из дома. Без других ты потерял силы.
— Злые слова твои,— сказал Иркут.— мне и без тебя тошно. Если ты хочешь жить, то уйди от меня, чтобы глаза мои не видели тебя.
Соболь выслушал Иркута и побежал в Саяны, чтобы разнести весть о гордости Иркута, которая погубила его. Через много дней соболь разыскал Мунко-Саридака, заскочил к нему на грудь и сказал:
— Истощился твой сын Иркут, лежит он у ног седого Байкала и горько плачет. Не выполнил он твоих советов.
Старый и мудрый Мунко-Саридак заплакал дождями и ледяными снегами, огромными скалами и горами, заметал громы и молнии, чтобы излить грусть о своем славном и единственном сыне. Долго думал старик Мунко, но никак не мог забыть своего сына, жаль ему, что погиб тот ни за что, только из-за своей гордости. И вот однажды старик набрался силы, гордо поднял под самое небо свою белую голову, наклонился в сторону сына и сказал:
— Я тебе говорил, что без ручьев и речек, которые тебе придавали силы, ты будешь хилым и немощным. Так и получилось, отогнал ты их от себя, вот и остался один, никому не нужный, слабый.
Только сын и темная беззвездная ночь слышали эти слова плачущего старика. Потом старик взял себя в руки и сказал:
— Иди, поклонись всем малым и большим речкам, признай свою вину, и они снова вернутся к тебе. Ты снова обретешь силу.
Старик поднялся, и снова его седая борода была видна около самого неба. Запали слова отца в сердце молодого Иркута. Много ночей и дней думал он и решил пойти просить прощения у своих малых речек, чтобы они вернулись к нему. Видит он, что гордость привела его почти к смерти. Тоненькой струйкой потек он обратно в Тункинскую долину, еле-еле переваливаясь через камни и горы, и наконец встретился со своими малыми братьями и сестрами. Посмотрел он на них и видит, как привольно живут они, резвятся и перегоняют друг друга, полноводны и сильны. Поклонился он им и сказал:
— От вас сила моя шла, а теперь видите, какой я стал. Простите меня, что не ценил я вас и зазнался, не в меру гордым стал. Повернитесь ко мне, и мы снова заживем вместе.
— Коли ты осознал свою вину, то обиды у нас на тебя нету.
Не успел оглянуться Иркут, как к нему со всех сторон начали стекаться малые и большие речки, и он сразу же почувствовал, как силы его растут и множатся у всех на виду. Прошло совсем немного времени, и Иркут помолодел, стал по-прежнему сильным и могучим. На сердце снова появилась печаль, думы о красавице Ангаре не давали ему покоя.
Решил Иркут проложить новую дорогу к Байкалу, но во что бы то ни стало овладеть Ангарой. Своим братьям и сестрам он сказал, что хочет идти к Байкалу и взять себе в жены красавицу Ангару, не к лицу ему брать кого-нибудь другого, только Ангара может украсить род и продолжить его племя. Согласились малые братья и сестры, сказали:
— Мы поможем тебе, веди нас вперед. Ломая и круша скалы и утесы, горы и тайгу, Иркут стремительно двинулся вперед и грозной силой своей быстро дошел до Байкала. Немного передохнув, он сказал себе:
— Полюбит — сделаю се счастливой и самой богатой, откажет — убью, похороню ее под огромными скалами, чтобы никому она не досталась.
С этой мыслью он подошел ко дворцу. Тут его ждала страшная весть. Красавица Ангара поссорилась с отцом и тайно убежала к богатырю Енисею. Опечалился Иркут, задумался и решил, что будет теперь ей мстить всю жизнь, почему она его не дождалась, ведь она знала, что он уже стоял около дверей ее дворца. Он сказал об этом своим братьям и сестрам, и те ответили, что изменницу нужно наказать. И решили они день и ночь нести свои ледяные воды не в Байкал, а прямо в Ангару.
С той поры красавица Ангара не знает ни тепла, ни ласки, ледяные потоки холодят ее душу и сердце. Богатырь Иркут с того времени живет в большой дружбе со всеми, он уверен, что, пока ему помогают малые речки и реки, он всей своей силой обязан им. Красавица Ангара знает об этом и потому смирилась со своей судьбой и никого не просит согреть ее сердце.
Мудрый Мунко-Саридак остался доволен своим сыном могучим и сильным Иркутом.

Запись произведена в январе 1948 года. Один из самых последних вариантов этого предания, которое впервые было рассказано Егором Ивановичем Сороквниковым-Магаем в начале первой мировой войне, после того как он сам его услышал от своего земляка-ополченца Алексея Спиридонова. Магай свидетельствовал, что "Спиридонов был очень большим мастером по части разных рассказов, откуда что взялось и как что в природе происходило, когда еще на земле людей не было". Магай также сообщает, что услышанное им предание было значительно меньше по объему и что он сам его изменял, переделывал, прибавлял и убавлял много раз. Этот вариант сказитель считал самым удачным.

В том месте, где Ангара берет свое начало из Байкала, где и теперь торчит из воды Шаманский камень, там раньше была цветущая долина, отгороженная от моря огромной-преогромной скалой. Во всю долину тянулся богатый город, а кругом него были поля с вечнозелеными цветами, густая тайга, реки и озера. Чего только не водилось в тайге, всякая живность сама в город заходила.
Жили люди и горя не знали. Байкал всех рыбой вдосталь кормил, в степях стада коров паслись, табуны коней гуляли, из тайги охотники ворачивалнсь с богатой добычей.
Славились байкальские люди своей добротой, хлебосольством, красивыми дочерями, выносливыми скакунами и самым ценным в мире баргузинским соболем. Все женщины ходили в дорогих шубах, которым бы завидовали жены королей и царей. Но здесь никто никому не завидовал, все могли носить, что хотели, и есть, что душа желала.
Долго так жили байкальские люди, ни нужды, ни горя не знали, плохого слова друг другу не говорили. Когда хорошо живется, то и ссора не к душе. Кто знает, может, они так бы жили и жили много лет, до скончания жизни на земле.
Но тут на их горе завелся на острове Ольхоне Змей, который понавадился каждый день прилетать к байкальцам и уносить добычу. То корову скрадет, но коня стащит, то крышу с дома сорвет, то каменную стену повалит, а то и богатый дом разорит и хозяина с сумой пустит.
Наглел Змей с каждым днем, много магазинов он разграбил, много добра к себе перенес, а еще больше всяких ценностей попортил. До того жадный был Змей, что просто сказать трудно.
Загоревали горожане, запечалились все от мала до велика. Никакого спасения от лютого змея не стало. Созвали сход, и пришли мужи города высказать свое решение. Порешили так: собраться всем, кто может что в руках держать, и пойти против лютого Змея войной, поймать его, сжечь и пепел но ветру пустить. Сказано — сделано.
Начали кузнецы пики ковать, наконечники делать, луки гнуть, стрелы точить. Несметное количество всего понаделали. Ну, думают, не устоит против них Змей. Пришло время открыть войну против Змея лютого.
В городе всем управлял князь, имени его никто не помнит, но был он мудр и постоянно заботился о своих людях. Снова собрал он всех и сказал такое слово:
— Вот, люди добрые, мое вам наказание перед тем как со Змеем сразиться: за город свой стойте так, как за дом родной, побьем Змея, тогда каждому из вас почет и уважение, не побьем — горе горькое нам мыкать из века в век. Благословение примите от жен ваших, матерей и дочерей, за честь их силы своей не жалейте.
Зазвонили колокола, забили барабаны, князь снова сказал:
— Не будем ждать ворога у своего порога, возьмем его на Ольхоне, в его же палатах.
Только он промолвил такие слова, страшный ветер поднялся, все кругом зашумело, тайга заговорила. Байкал забушевал, тучи начали над головами низко проплывать. Словом, жутко стало, хуже, чем на войне. Там ведь знаешь, что перед тобой человек драться будет, а тут черт не черт. змей не змей, а какое-то чудовище, но только звали его Змеем.
Не успели еще горожане в руки оружие взять, как стали валиться на землю, оглохшие от шума, который поднял Змей. Через день байкальцы очнулись, и князь их снова призвал на площадь.
— Нет сильнее силы человека, поборем мы Змея лютого.
Всем горожанам он дал срок, чтобы лучше снарядиться на войну со Змеем. Собирались долго и вот порешили выступить.
Змей не стал ждать встречи у себя в палатах, как только он узнал, что князь свои войска подготовил против него, он сам первым выступил. Прилетел он к байкальцам и начал валить дома, закидывать улицы камнями, убивать всех, кто попадался ему на глаза.
На этот раз горожане не испугались, они с оружием в руках выступили против лютого Змея. Долго бились городские люди со Змеем, по одолеть не могли. Много лучших мужей тут полегло, а Змей с перебитыми костями все же улетел к себе на Ольхон.
Не прошло и месяца, Змей поправился и снова прилетел к байкальцам за добычей. Видит князь, что не одолеть им Змея, решил он встретить его с разными почестями. Встретил и говорит ему:
— Не зори ты нас, а лучше скажи, что тебе надо, и мы все сами будем давать.
— Коли так, — ответил Змей, — то вот вам мой сказ: каждый месяц будете мне давать по девушке, а ежели не будете, то сам буду брать по две.
Князь согласился, что же ему оставалось делать. Выбрали они на первый раз девушку, что славилась но городу своей красотой, и отдали ее Змею поганому. Змей получил девушку и месяц не появлялся в городе, сдержал свое слово, в долине стало тихо, зажили горожане спокойно И подумали, что на этом дело и кончится.
Вот как-то князь сзывает всех горожан на площадь и говорит:
— Послушайте меня, люди добрые, тишина наша жизнью куплена. Обещал я Змею каждый месяц по девушке отдавать. Коли не сдержим это слово, то порухи больше будет, не дождаться нам Змея лютого погибели.
Запечалился народ, кому же охота отдавать родное дите на поругание. Но делать нечего, со Змеем шутки плохи.
Вот настала очередь до дочки князя. Плакали князь с княгиней три дня и три ночи. Прилетел Змей, увидел ее и удивился. Такой красавицы он еще никогда не видел. Не стал он глотать княжну, взял ее себе в жены, посадил на крылья и полетел на Ольхой.
Не отходит от нее Змей ни днем, ни ночью, все ласкает ее и любуется. Уж больно по душе она ему пришлась. Вот как-то она сидит со Змеем и спрашивает его:
— Есть ли кто сильнее и храбрее тебя, есть ли такой человек, чтобы одолеть тебя мог? Не хотел Змей выдавать свою тайну, но выдал.
— Есть такой человек, он живет почти рядом с твоим отцом и боюсь я с ним поединка, не одолеть мне его.
— Кто он такой? — допытывалась княжна. Долго таился Змей, но признался:
— Тот человек — Никула охотник. Вот уже несколько лет он ходит по тайге, никак у него времени нет зайти в город. Если бы он жил дома, то не видать бы мне тебя, не владеть бы мне другими красавицами.
— Откуда ты знаешь о его силе?
— Не раз сам видел, как он деревья с корнями валит, как от его свиста скалы разламываются, как на его крик звери к нему сбегаются. Все его слушаются, все тут ему подвластно.
— Почему же он в городе не живет?
— Князь его обидел, вот он и покинул родной дом, оставил только в нем мать-старушку и отца-старика. Княжна долго не думала, стала проситься у Змея сходить в гости к отцу, поклониться матери родной, поцеловать сестру малую.
— Не пущу тебя одну, обманешь меня,— заупрямился Змей.— Вот если хочешь, то я сам тебя к отцу доставлю и буду караулить около дверей. Коли задумаешь скрыться, то зло всему городу учиню и семью твою изведу.
— Хорошо, Змей, согласна я на все.
Мигом доставил он ее в родной город и опустился прямо к отцовскому крыльцу. Княжна не мешкала, к отцу упала в ноги и говорит:
— Идол поганый Змей не самый сильный, боится он как огня Никулу охотника. Попроси у Никулы за обиды прощения, пусть вернется в город, встретится со Змеем и расправится с ним раз и навсегда.
Князь от радости не знал, что и делать. Княжну он не стал задерживать, отпустил, а сам тем временем раздумывал о том, как бы ему уговорить Никулу охотника, чтобы он побил Змея лютого.
Пошли в тайгу на поиски Никулы охотника самые бедные мужики. Нашли его и сказали, чтобы сердца на город он не имел, а народ просит сослужить ему добрую службу.
Как услыхал Никула, что город его в беду попал, он сразу же вернулся к отцу с матерью и разузнал подробно, кто такой завелся, что покоя городу не дает. Ему все подробно рассказали. Никуда никому ничего не сказал, только сжал кулаки покрепче, крякнул и лег спать.
Спит Никула-охотник богатырским сном. Спит день, другой, а на третий встал, поел вдоволь и пошел к Байкалу, караулить, когда Змей лютый за добычей придет.
Прошел месяц. Никула глаз с неба не сводит, землю всю кругом осматривает. Вот видит он однажды: летит Змей над Байкалом, от взмахов крыльев волны, как горы, поднимаются, скалы звенят, лес разбушевался, будто кто его под корень рубит. Увидел Змей Никулу и сразу пыл приуменьшил, задумал с ним в сговор вступить.
— Садись тут! — крикнул ему Никула, — хватит тебе разбоем заниматься.
От этих слов Змей чуть не оглох. Куда уж ему перечить. Сразу спустился к Никуле.
— Не шибко ори! — закричал на Никулу Змей. — Ты мне не перечь, давай будем братьями, вся добыча в дележе на нас двоих пойдет.
— Как смеешь мне ты говорить! — крикнул ему Никула — Разбой кончай! Если по честному жить не хочешь, то убирайся куда глаза глядят, но добрым людям на глаза не показывайся.
Змей зашипел, выпустил когти и набросился на Никулу охотника. Три дня и три ночи боролся Никула охотник с лютым Змеем, трое суток дрожала под ними земля, валились камни и деревья, бушевал Байкал, кричали птицы и звери. Схватка шла не на жизнь, а на смерть. Кровь рекой текла между скалами, вода в Байкале начала от нее краснеть.
Видит Никула, что придется ему нелегко. Змей силен и хитер, и послал он свою вещую птицу, чтобы она всех в городе предупредила, что скоро будет потоп. Когда Никула увидел, что люди покинули город, собрал он все силы, поднял скалу, что охраняла долину от байкальской воды и бросил прямо на Змея. Змей испустил дух.
В это время Байкал кинулся в долину и пробил себе выход к океану. И теперь на месте той долины бежит Ангара, а затопленный город возродился на ее берегах. Только один Шаманский камень, что откололся от брошенной Никулой скалы, остался свидетелем тех далеких-далеких лет.

Записано от Корнея Кирилловича Ласкутова, 1971 г. рожд., малограмотного., п. Нижнеангарск Северо-Байкальского аймака БурАССР, 1939 г.

Древние обитатели Витимского плоскогорья

Может, тысяча лет прошло, как в тех местах - в Кедровке - баргуты жили. Золото тогда не глубоко в земле лежало, добывать его было не так трудно. Вот они его и добывали, потом в печах плавили и такие украшения делали, что теперь таких мастеров и в помине нету. Когда русские на Витим пришли, они старые ямы начали раскапывать и там золото находили. Откуда бы иначе русские догадались, что по Витиму золото есть, ведь тайга большая, а начали золото мыть именно там. Баргуты, говорят, были первыми людьми, которые по Витиму на плотах начали ездить. Витим - река страшная, местами такие пороги реку перегораживают, что перевалить их на плотах не так-то легко. Подъедешь к ним, а там за ними будто пропасть. Кругом глухая тайга, лиственницы в несколько обхватов, а звери кишмя кишат, зазеваешься - голову потеряешь. Баргутам в той тайге самая подходящая жизнь была. Тут тебе и звери, тут тебе и рыба, тут тебе и золото. Пошто они из той тайги ушли, кто знает?

.

До прихода русских в Сибири жило много разных народов. Но, как раньше рассказывали старики, в памяти остались только такие народы, как чудь и баргуты. Они на этой пашой земле жили давно, потом поизвелись. После них сюда прикочевали тунгусы. Жили они тут сотни лет и других народов на этой земле не знали. Сот семь-восемь лет тому назад к Байкалу начали кочевать буряты. Селились они около богатых рыбой рек, недалеко от тайги, рядом со степями. Почему они бежали с запада, говорят, с Алтая, никто не знает. Видно, князья их там прижимали, а может, что другое было, трудно сказать. Только когда буряты пришли к Ангаре и поселились между ней и Енисеем, понравились им эти места и зажили они здесь в свое приволье.
Услышали за Енисеем, что в этих местах жить привольно, стали оттуда из года в год новые рода приходить. Так оно и тянулось сотнями лет, пока вся земля до самого Байкала вместе с островом Ольхоном не была занята бурятами.
Зажили тут буряты не то, что жили на западе. Богатства оказались несметные, трава здесь для скота росла выше коня, соболи и белки около юрт ходили, рыбу руками можно было ловить. Об этих местах буряты стали сказки складывать и легенды рассказывать. Слух о богатстве края разнесся повсюду. Бурят стало тут так много, что юрты их по всем степям стали расти, как грибы, стада начали смешиваться, табуны коней разных родов перепутывались. Зверей поубавилось в тайге, рыба поразошлась по уловам.
Лет через триста или четыреста, как буряты пришли сюда, жить стало скуднее и тесно. Начали они искать новые земли за Байкалом. Такие земли, еще более богатые для скотоводства, буряты нашли в Баргузине, Тунке и в других местах. Род за родом потянулись они на новые земли. Здесь они встретились с тунгусами. Не понравилось тунгусам, что на их земли пришел чужой народ, но после ссоры с бурятами они помирились и стали жить вместе: буряты в степях, а тунгусы — в тайге.
После того как с запада пришли сюда буряты, начали двигаться в эти же места разные роды бурят из Монголии. Они заняли хоринские степи по среднему течению Селенги, Джиды и Темника. Многие предки нынешних бурят поселились здесь, когда русские уже тут обжились, выросли большие деревни. Было это 200—250 лет тому назад. Особенно много бурят пришло в Тунку из Монголии, их помнил и мой дедушка, который служил тогда в карауле на Мондах.

Записано от Е.И. Сороковникова-Магая, село Талая Саганурского сельского совета Тункинского аймака БурАССР, 1938 г.