Говорят, граждане, в Америке бани отличные.
Туда, например, гражданин придёт, скинет бельё в особый ящик и пойдёт себе мыться. Беспокоиться даже не будет — мол, кража или пропажа, номерка даже не возьмёт.
Ну, может, иной беспокойный американец и скажет банщику:
— Гуд бай,— дескать,— присмотри.
Только и всего.
Помоется этот американец, назад придёт, а ему чистое бельё подают — стираное и глаженое. Портянки небось белее снега. Подштанники зашиты, залатаны. Житьишко!
А у нас бани тоже ничего. Но хуже. Хотя тоже мыться можно.
У нас только с номерками беда. Прошлую субботу я пошёл в баню (не ехать же, думаю, в Америку),— дают два номерка. Один за бельё, другой за пальто с шапкой.
А голому человеку куда номерки деть? Прямо сказать — некуда. Карманов нету. Кругом — живот да ноги. Грех один с номерками. К бороде не привяжешь.
Ну, привязал я к ногам по номерку, чтоб не враз потерять. Вошёл в баню.
Номерки теперича по ногам хлопают. Ходить скучно. А ходить надо. Потому шайку надо. Без шайки какое же мытьё? Грех один.
Ищу шайку. Гляжу, один гражданин в трёх шайках моется. В одной стоит, в другой башку мылит, а третью левой рукой придерживает, чтоб не спёрли.
Потянул я третью шайку, хотел, между прочим, её себе взять, а гражданин не выпущает.
— Ты что ж это,— говорит,— чужие шайки воруешь? Как ляпну,— говорит,— тебе шайкой между глаз — не зарадуешься.
Я говорю:
— Не царский,— говорю,— режим шайками ляпать. Эгоизм,— говорю,— какой. Надо же,— говорю,— и другим помыться. Не в театре,— говорю.
А он задом повернулся и моется.
«Не стоять же,— думаю,— над его душой. Теперича,— думаю,— он нарочно три дня будет мыться».
Пошёл дальше.
Через час гляжу, какой-то дядя зазевался, выпустил из рук шайку. За мылом нагнулся или замечтался — не знаю. А только тую шайку я взял себе.
Теперича и шайка есть, а сесть негде. А стоя мыться — какое же мытьё? Грех один.
Хорошо. Стою стоя, держу шайку в руке, моюсь.
А кругом-то, батюшки-светы, стирка самосильно идёт. Один штаны моет, другой подштанники трёт, третий ещё что-то крутит. Только, скажем, вымылся — опять грязный. Брызжут, дьяволы. И шум такой стоит от стирки — мыться неохота. Не слышишь, куда мыло трёшь. Грех один.
«Ну их,— думаю,— в болото. Дома домоюсь».
Иду в предбанник. Выдают на номер бельё. Гляжу — всё моё, штаны не мои.
— Граждане,— говорю.— На моих тут дырка была. А на этих эвон где.
А банщик говорит:
— Мы,— говорит,— за дырками не приставлены. Не в театре,— говорит.
Хорошо. Надеваю эти штаны, иду за пальто. Пальто не выдают — номерок требуют. А номерок на ноге забытый. Раздеваться надо. Снял штаны, ищу номерок — нету номерка. Верёвка тут, на ноге, а бумажки нет. Смылась бумажка.
Подаю банщику верёвку — не хочет.
— По верёвке,— говорит,— не выдаю. Это,— говорит,— каждый гражданин настрижёт верёвок — польт не напасёшься. Обожди,— говорит,— когда публика разойдётся — выдам, какое останется.
Я говорю:
— Братишечка, а вдруг да дрянь останется? Не в театре же,— говорю. Выдай,— говорю,— по приметам. Один,— говорю,— карман рваный, другого нету. Что касаемо пуговиц, то,— говорю,— верхняя есть, нижних же не предвидится.
Всё-таки выдал. И верёвки не взял.
Оделся я, вышел на улицу. Вдруг вспомнил: мыло забыл.
Вернулся снова. В пальто не впущают.
— Раздевайтесь,— говорят.
Я говорю:
— Я, граждане, не могу в третий раз раздеваться. Не в театре,— говорю. Выдайте тогда хоть стоимость мыла.
Не дают.
Не дают — не надо. Пошёл без мыла.
Конечно, читатель может полюбопытствовать: какая, дескать, это баня? Где она? Адрес?
Какая баня? Обыкновенная. Которая в гривенник.

1924

Хотите, я расскажу Вам одну историю? Точнее, историй будет несколько, но поскольку все они связаны с неким одним действом, то это будет всё-таки одна история.

Года три назад очередная чёрная полоса в Маринкиной жизни никак не хотела заканчиваться. Более того, она становилась всё мрачнее и мрачнее. Сначала заныла поясница. Временами ломало так, что регулярные занятия фитнесом пришлось забыть. А как без должного тренинга! С эффектной внешностью, Маринка в этом убеждалась не раз, и настроение получше, и бизнес продвигать проще. Появился животик. Да и в других местах стали образовываться не радующие глаз складки и мешочки. К тому же, её супруг, когда-то с гордостью сопровождающий её на всевозможные корпоративные мероприятия, всё чаще старался отойти в сторону и всё продолжительнее заглядывался на более молоденьких и стройных. Она нервничала, раздражалась. Дома начались ссоры.. На работе тоже… Выгодные заказчики почему то всё чаще находили причины для отказа. Надвигалась депрессия.
Неужели это было? Неужели, между ей, сегодняшней – успешной, подтянутой и всегда улыбающейся, и той - мрачной, вечно недовольной располневшей особой, пропасть длиной в три года?
А ведь тогда Маринка дошла до того, что даже жить не хотела. Жизнь просто потеряла смысл.
Хотите узнать, что же происходило в течение этих непростых трёх лет?

Итак. Три года назад.

"Господи, что ж так плохо то… Жизнь-полная задница! Поясница временами болит так, что хочется умереть. Выгодный контракт сорвался… Супруг опять в командировке. Почему-то в последнее время их всё больше и больше… Может, съесть ещё чего-нибудь?» – полнеющая женщина лет тридцати лежала в халате на диване перед телевизором и хрустела чипсами. На столике, рядом с диваном, разбросанным мусором небрежно блестели уже пустые упаковки от орешков, чипсов и сухариков.
Вдруг раздался звонок:
- Манюнь, всё грустишь? А знаешь, идём с нами … в баню, - услышала она голос своей лучшей подруги Жанки.
- Куда-куда? Горячая вода у меня и дома есть, - и Маринка попыталась затянуть привычную в последнее время песню, - Всё плохо. А ты в баню, вместо того, чтобы…
- Понимаешь, мы же туда не мыться пойдём, - не дослушав, прервала Жанка. Хоть она была и лучшей подругой, но уже устала молча выслушивать постоянное нытьё. Сегодня она была полна решимости встряхнуть свою близкую подругу и вытащить её наконец то из дома.
- А зачем тогда?
- Каждую неделю мы собираемся там на девичники. Поболтать, расслабиться, забыть о проблемах…
- Как римляне, точнее римлянки, что-ли?- на этих словах Маринка вспомнила, что совсем недавно где то прочла, как во времена римской империи бани частенько использовали для проведения общественных собраний и встреч. Представив себя в римской тоге, как какой - нибудь важный патриций, она непроизвольно важно расправила плечи и первый раз за всё время разговора улыбнулась.
- Почему римлянки? Может, гречанки. Они тоже были большими любителями принять водные процедуры.
«А может, и правда, попробовать? А то сижу тут в заточении, злая, как собака, почти ни с кем не встречаюсь», - подумала она.
- Ладно. Ты за мной заедешь?
- А ты всё ещё не водишь машину из-за поясницы? Конечно, заеду.
Так в Маринкину жизнь впервые вошло слово «баня». И все истории, среди которых встречаются даже романтические и весьма пикантные, связаны именно с ним.
Баня оказалась совсем недалеко – каких-нибудь полчаса езды на машине. В фойе всё было незнакомо и непривычно. Чем здесь вообще занимаются то?
Увидев растерянность своей подруги, Жанка сказала:
- А знаешь, поскольку мы приехали немного пораньше, хочешь, я расскажу тебе о банных процедурах и о бане вообще. А там и девочки подойдут.
И она начала рассказывать.
- Ты слышала поговорку «счастливый, как из бани»?
- Нет. И почему это из бани выходят счастливыми?
- Вот ты сейчас о чём думаешь?
- Ох, и не спрашивай. Столько проблем. Дома, на работе…
- А теперь посмотри на себя в зеркало. Часа через два, когда мы будем отсюда уходить, давай договоримся, что ты посмотришь в это же зеркало ещё раз..
В зеркало на Маринку глядела весьма недовольная, хмурая личность, абсолютно не вызывающая симпатии. Маринка вздохнула. «Фу ты, какая противная тётка, К тому же ещё и толстая».
- Итак, баня. Ты же девушка рациональная, бизнес-леди ты наша, поэтому давай-ка я тебе сначала расскажу о её пользе, а «приятности» ты позже сама на себе почувствуешь.
Женщины расположились в мягких кожаных креслах, стоящих здесь же, в фойе, и Жанна начала…
- Итак. В баню человек приходит, прежде всего, «погреть косточки». «Где тепло, там и добро». Корни у этой пословицы глубоки и древни как…., - Жанка была девушка весьма откровенная и в выражениях не стеснялась, - как дерьмо мамонта. Человек не может жить без тепла. Ученые дядьки утверждают, что человечество появилось более полутора миллионов лет назад. Поверим им на слово. Тем более, как проверить то, -Жанка как всегда улыбалась, - Тогда на нашей планете было весьма тепло… Эх, нам бы туда…., -Жанка ненадолго замолчала и мечтательно потянулась, - Но не будем отвлекаться. Вернёмся к мамонтам… Природа, мать наша, так «запрограммировала» человека, что он может жить лишь при достаточно высокой температуре. И когда с наступлением ледников на Земле становилось всё холоднее, разум человека помог ему добыть огонь. Люди одели одежды из шкур животных, но всё равно не могли жить без благодатных лучей солнца. Их продолжали манить горячие источники. Огонь и тепло — извечная жизненная потребность людей. Оно, как сказали бы опять те же ученые дядьки, ну, или другие, в принципе не важно, навечно включено в генетическую программу человечества, - сказала Жанка важно.
- Подумаешь.. А если я жару не люблю?
- Это ты сейчас не любишь. Ну, или не полюбила ещё. Потому что не знаешь, как тебе потом хорошо будет. И тебе и твоему организму. Вот тебе, Манюнь, сейчас хорошо?
- Да не очень… А там ведь ещё и париться придется, - попробовала затянуть Маринка, вспоминая детство у бабушки с помывками в деревенской бане, которые ей совсем были не врадость.
- Ну что такое париться? Лежи себе полёживай и думай о том, что происходит с твоим организмом..
- Ой, не напоминай про организм. Смотреть на себя не хочется, - воспоминания деревенской жизни были напрочь сметены свежими картинками «целлюлитного периода».
А Жанка между тем, продолжала:
- Начнём с того, что пар – это очень полезно. Защищаясь от пара, организм обильно выделяет влагу, а значит, прощается со шлаками. Вспомни физиологию, подруга. При этом кожа очищается, становится более упругой и гладкой, разглаживаются мелкие морщинки. Практически лифтинговый эффект!
А что происходит с кровью? Пар активизирует кровообращение, а это, в свою очередь, улучшает работу всех внутренних органов и систем: нервной, эндокринной, дыхательной. Мы просто дышим горячим воздухом, а легкие усиленно трудятся. Они очищаются от вредных веществ и пыли. Так, между прочим, повышается иммунитет. У тебя как с иммунитетом? Небось, не очень?... Кроме того, баня укрепляет нервы, нормализует сон и обмен веществ, снижает стресс и усталость. И до кучи ко всем своим прелестям, это простое и приятное средство борьбы с лишним весом. Так чего же ещё желать?!
- С весом? Это уже интереснее. - оживилась Маринка,- А откуда ты всё это знаешь?
- Тоже не хотела первый раз идти, - засмеялась Жанка, - пришлось использовать аутотренинг. А сейчас, посмотри, а? Каково?
- Нет, мне такой никогда не стать, - поникла Марина, засмотревшись на упругую девичью фигурку своей ровесницы.
- Э, нет, подруга, кончай петь свою песню. Вот уже и девочки подходят. Остальное доскажу по ходу дела. Пойдём. Сейчас и про поясницу забудешь.
И они прошли в большую комнату. Маринка поёжилась – раздеваться совершенно не хотелось. Однако, взглянув на радостные лица рядом, нехотя продолжила.
- Сначало горячий душ, - сказала Жанна, решившая во что бы то ни стало, показать подруге все прелести русской бани.
- Мыться? Но я уже дома…
- Нет, не обязательно. Просто постой. Теперь насухо вытрись и в парную. На, войлочную шапочку тебе прихватила. Это чтобы голова и волосы не пересыхали, и тепловой удар не произошёл, -не забывала Жанка про свою лекцию.
Маринка лежала на деревянном настиле парной и с удивлением прислушивалась к своему телу. Пар приятно расслаблял. Девчонки рядом, как то фоном, ненавязчиво, щебетали о детях, о косметических новинках, о мужьях. Никто никуда не торопился. Минут через пять боль в области поясницы стала куда-то отступать. И такая благодать вдруг свалилась на Маринку!
- Э, нет, подруга, на первый заход хватит. Теперь в душ – надо же смыть первый выделившийся пот, а потом и в бассейн. Контраст - основа бани. Знаешь почему? Ладно-ладно, не буду пока грузить. Потом сама увидишь, какая кожа станет… Ещё пару раз так в парилку сходим – потом и веничками друг по другу пройдёмся..
- Вениками? Зачем?
- «В бане веник дороже денег», - заулыбалась Жанка.
«Да сколько же она поговорок про баню знает? Может и правда, полезно всё это, раз столько поговорок в народе прижилось?»
- Давай. Ложись на живот.
- Бить будешь? – промолвила Маринка как то обречённо, заранее соглашаясь со своей настырной подругой.
- Эх, Манюня…. Да не бойся ты. Сейчас будет тебе щастие...
Она взяла в руки два веника.
- Попробуем сегодня берёзовый…

Ещё в самом начале веники для чего-то положили в таз с кипятком. Жанна взяла за связанные черенки и, потряхивая, продолжила, опять вспомнив свою роль гида по русским баням:
- Вообще-то они бывают разные: ещё и дубовые, и липовые, и хвойные, и эвкалиптовые, и крапивные, и даже рябиновые и веники из полыни.Ты сегодня первый раз, и я подумала, что лучше подойдёт классический, берёзовый. Он хорошо помогает при болях в мышцах и суставах –как раз для тебя, хорошо очищает кожу при наклонности к сыпи- ну, у тебя вроде проблем нет, но для профилактики, расширяет мелкие бронхи. Вот почувствуешь выражение «дышать полной грудью»! А настоем мы потом голову сполоснём – волосы укрепятся.

Жанна наконец-то достала веники, прошлась ими по своей руке – попробовала на горячность, а потом начала делать какие-то шаманские пассы руками, как бы разгоняя ими воздух лежащей на животе подругой.
- Колдуешь? – непроизвольно, уже в который раз, улыбнулась Маринка. Ничегонеделание в облаках прогревающего пара расслабляло и волшебным образом поднимало настроение. Гримаски привычного в последнее время недовольства начали разглаживаться на её вечно недовольном лице. А Жанна, напротив, была очень сосредоточена. Она погладила вениками сначало стопы лежащей перед ней женщины. Потом берёзовым танцем прошлась по всему её телу к голове. Напряженное Маринкино тело, приготовившись к истязаниям, неожиданно почувствовало приятность данной процедуры – и наконец-то полностью расслабилось. В обратном направлении один из веников заскользил по одному боку, другой - по другому. И так – несколько раз: туда-суда, туда-сюда. Потом Жанна приподняла веники наверх, захватила ими горячий воздух и неожиданно опустила их на поясницу! Маринка охнула.
- Приплыла подруга?... Подожди, это ещё не конец..
Последовали лёгкие постёгивания кончиками веников и заключительные поглаживания.
- Ещё хочешь? Попозже обязательно… Устала я. Быстро в тёплый бассейн на минуту и отдыхать. Чаю с травами попьём. Заодно и лишний жирок потом прогоним.
Отдыхая в уютных креслах, укутавшись в большие махровые полотенца, женщины пили травяной чай. Жанна опять продолжила свой рассказ. Теперь она старалась вбить в голову близкой подруге мысль о пользе массажа вениками.
- Массаж веником усиливает кровообращение в коже и более глубоких тканях. Благодаря этому происходит перераспределение крови, лимфы и межтканевой жидкости по всему телу. Любой веник выделяет фитонциды, убивающие болезнетворные бактерии. Эфирные масла, содержащиеся в листьях и ветках, попадая на кожу, 'улучшают обмен веществ, препятствуют преждевременному старению кожи: «Который день паришься, тот день не старишься». Во как! Специально для тебя столько умных слов запомнила.
- Опять русская поговорка о бане?
- Да, с тех пор, как я начала посещать баню, я прочла о ней много литературы. И теперь точно могу сказать: баня - это не обычная помывка с приятным времяпровождением. Это философия…. Чаю подлить? …. И главное, каков результат, а? Ну, не райское ли местечко?
При выходе Жанна напомнила:
- Манюнь, подожди-ка… Ну, посмотри сейчас на себя в зеркало.
Отражением смотрела красная, распаренная, но чертовски довольная рожица. На этой рожице сияла улыбка, и отражались самые радужные мечты.
А вечером из командировки вернулся Маринкин супруг.
- О, у тебя хорошее настроение, - удивлённо спросил он её, - а чем это от тебя пахнет? Берёзой? Какой необычный приятный запах…Весенний Лес…,- он начал принюхиваться и случайно, а может и не случайно, задел носом щеки, - И кожа странная на ощупь.. как попка у младенца, - он как-то загадочно заулыбался, - Масяяяя,…..иди ко мне, - чуть позже зашептал он. .
…..
Эх, знала ли Маринка, что это первое обычное посещение обычной русской бани так перевернёт её жизнь! Тот первый день был только началом в череде изменений, которые начали происходить позже.
Жизнь постепенно возвращалась в старое русло. Маринка успокоилась. У неё появились новые интересные идеи. Новые контракты. Но еженедельное посещение бани вошло уже в привычку. Эти субботние «банные тренировки» каким-то волшебным образом улучшили общее самочувствие (без таблеток!), снизили вес, появилось желание что-то делать. Маринка заметила, что баня и силы добавляла!
Но что ей нравиться больше всего, основательно физически трудиться совершенно не надо. «Что бы ни делать, лишь бы лёжа» – одна из любимых Маринких поговорок оказалась тоже о бане! И всё почему?

Отвлечёмся на умную выдержку:
Банная процедура, и научными исследованиями последнего времени это даказано, имеет тот же эффект, что и основательная физическая нагрузка, что и регулярное занятие спортом. Более того, факт, что человек лежит себе полеживает на раскаленном банном полке, совпадает по своей значимости с основными принципами физической тренировки: происходит постепенное нарастание нагрузки на все человеческие органы (прежде всего, на сердечно-сосудистую систему). Благодаря воздействию этой своеобразной «банной тренировки» улучшаются такие жизненные показатели, как выносливость организма, координация движений, острота зрения и общее самочувствие человека.

С тех пор, как Маринка начала регулярно посещать баню, изменилась не только она. Изменилось всё вокруг.

Прежде всего, изменились отношения в её семье. При чём тут баня, можете удивиться Вы? А вот при чём..
Маринка и супруга уговорила на регулярные посещения бани. Первый раз, конечно, ей пришлось его долго уговаривать. В тот первый раз она вспомнила о банях всё, что когда-то рассказывала её Жанка, да ещё и книжек дополнительных почитала. Но зато потом…такое произошло! Игры в воде, новые ощущения – новые отношения…В общем, в Маринкиной семье сейчас очередной медовый месяц. А ведь было время они подумывала разводиться… Но эти игры – это совсем другая история. Расскажу как-нибудь потом. И ещё кое-то о пользе бане для женского организма именно в этом плане.

Их друзья тоже подсели на баню. Побывав там один раз, они теперь частенько составляют им компанию. Только не надо думать ничего аморального и плохого! Никакого порно и распутства - все в купальниках. Но вот однажды… Один из их друзей, теперь ставший уже просто-таки специалистом по веничным массажам, предложил Маринке сделать специальный массаж хвойным веником. Опять что-то поясница расшалилась. Почему хвойным? Особенность у него такая – стимулировать потоотделение и увеличивать кровообращение глубоко в мышцах. И именно такой веник особенно хорош при радикулите.
Сначало было просто весело. И даже немножко щекотно. Он прошёлся веником, всё как положено. Но потом, когда Маринка лежала на спине распаренная и летала в своих мечтах, он неожиданно начал поливать её холодной водичкой и что то там говорить-говорить-говорить… про фигуру, про кожу и даже что-то про глаза. Какие глаза - они же были закрыты в блаженстве? Да это были только разговоры, но что то в них было…. Может быть, нельзя - на грани с «можно»? Может быть, какие-то новые ощущения? Может быть…

А отношения с коллегами? Изменилась Маринка – изменились всё вокруг. У неё хорошее настроение - россыпью улыбок вокруг, и улыбки доброжелательности ей навстречу. А недавно ещё вот что произошло. Устроился к ним в контору новый сотрудник - молодой программист. Заметив Маринкину упругую фигурку, порхающую по коридорам, он не смог скрыть восхищённый взгляд. Маринка заметила и… просто улыбнулась. А чуть позже, он, чуть ли не заикаясь, вызвал её в коридор и … Вдруг подарил ей розу.. Розу она взяла. Она и сейчас украшает её рабочий стол... Но это уже совсем другая история…

Той весной я совсем расклеилась. Меня не умиляло заметное таяние снега, весенние ручейки на улицах, ребятня в разноцветных курточках, с шумом пускающая кораблики красными от холода ручонками. А яркое праздничное солнце, которое торчало сутками на небе, вообще мешало жить. От солнца перед глазами прыгали чёрные пятнышки.
Умом я понимала, что это фокусы переутомления. Усталость давила на веки сразу после сна, из-за неё незатейливая семейная текучка достала до печёнок, а слабое воспоминание о любимой работе вызывало приступ тошноты. Ну как жить с этим, даже если умом понимаешь причину такого самочувствия?
Конечно, есть проверенный выход из положения в виде благославенного больничного листа, освобождающего на короткий срок от посещения места службы. Но тащиться к врачу, тоже уставшему от жизни человеку, сидеть в унылой бесконечной очереди и противным голосом нудеть о своих проблемах, показалось до того отвратным делом, что в полном отчаянии я плюхнулась на кровать, засунула голову под подушку и простонала глухим от горя голосом:
-А ну их всех в баню!
Новизна нечаяной мысли меня ошеломила. Я опомнилась и, отшвырнув подальше подушку, села. На память пришли многочисленные упоминания в литературе о лечебных свойствах русской бани. С каким постоянным восхищением и удивлением писали русские авторы о парной. Герои романов и повестей лечились от похмелья в бане, при трудных родах тащили роженицу в баню, от прострелов и радикулитов спасались в бане, а уж при простуде и лихорадке другого лекарства не знали. Даже сказочные Иваны от бабы Яги в первую очередь требовали баньки с устатку, а уж потом говорили о делах. А я попробую избавиться от переутомления тоже в бане.
-Эврика! – заорала я и стала лихорадочно собираться в ...баню.
Быстрые сборы: полотенце, мыло, мочалка, да смена белья, не заняли много времени. Ап! И я выскочила из автобуса и резво направилась ко входу в городское общенародное заведение. Но тут от волнения, от вспышки эмоций, от слепящего солнца я ослепла. Черно перед глазами, ничего не вижу. Более безнадёжно глупого положения мне и не припомнить. Ну не кричать же о помощи? Надеясь на скорое прозрение, я, не шевелясь и не паникуя, стояла на дорожке, ведущей к моей цели. Послышались отчётливые женские голоса, говорили о парной. Я двинулась за голосами и вместе со смеющимися девушками оказалась в сумрачном вестибюле новой баньки. Зрение вернулось. Я подошла к кассе, купила билетик и вслед за девушками отправилась в предбанник. Пахнуло влажным воздухом. В длинной комнате, как в вагоне электрички, стояли жесткие диваны с высокими спинками, на которых кое-где сидели закутанные в белые простыни распаренные фигуры. Я стояла и смотрела, не зная, что делать дальше.
-Вы первый раз в бане? – раздался рядом доброжелательный негромкий голос.
-Да. Я не знаю, кого спросить, где моё место и какие здесь порядки, - промямлила я, готовая дать дёру, пока не наделала каких – нибудь глупостей.
-Идите сюда. Здесь как раз свободное место. Раздевайтесь. Одевайте шапочку, берите полотенце и пойдёмте в парилку. Я вас провожу и всё покажу.
-Какую шапочку? Я не знала про шапочку. А зачем полотенце в парилку? Я не хочу в парилку. Я боюсь парилку.
-Вы в детстве ходили в баню? Все москвичи мылись в бане. Раньше многие жили в коммуналках и домах без удобств. Хи-хи. Помните? А вы москвичка?
-Я никогда не мылась в бане.
-Ну, сейчас-то мы сначала моемся в ванне, а уж потом идём в баню. За здоровьем ходим. Я вам сейчас всё покажу. Сначала возьмите за два рубля у банщицы полотенце и простынь. Своим полотенцем обмотайте голову, а на купленном будете сидеть в парилке. Свои вещи и простынь оставьте на диване. Здесь никто ничего не возьмёт.
Я решила принять помощь доброй самаритянки и не пожалела. Она взяла меня за руку и провела через общий помывочный зал в парилку. В зале стояли мраморные скамейки, а у стен разнообразные душевые кабины. Многие женщины сидели на скамьях и усердно тёрли себя мочалками, макая их в шайки. В тот раз я всё хорошо не рассмотрела, не до того было. А кроме того, я просто плохо видела.
-Перед парилкой нельзя мочить кожу водой. В самой парилке сидите тихо, не двигайтесь. Если резко двигаться, можно обжечься. Как появится пот сразу выходите и под душ, я вас встречу, - инструктировала меня добровольная помощница.
Парилка меня заинтересовала. В ней было жарко, но терпимо. Ничего страшного.
Маленькая комната, где в левой половине за барьером было четыре широкие полки, поднимающиеся лесенкой, как в амфитеатре. На полках сидело довольно много женщин. Все в толстых шапочках. Слева от них у стены узкая лестница. По её ступенькам можно подняться к полкам. Справа от полок железная печь с раскалёнными камнями. При нашем входе одна купальщица встала и плеснула из ковша водой на камни. Густой душистый пар сразу заполнил комнатку. Однако никакого особого жара, стоя у входа, я не почувствовала.
-Каким образом можно здесь обжечься? – подумала я и усмехнулась, тут моя проводница обратилась к купальщицам:
-Дамы! Эта женщина пришла в баню первый раз и ничего не знает, помогите ей.
Ко мне отнеслись с пониманием. Помощниц оказалось очень много. Заговорили, загалдели, посыпались советы. Я кивала головой, соглашаясь со всеми. Меня усадили на предпоследний ряд. На последней, самой верхней полке никого не было. Я замерла, и все угомонились. Через несколько минут опять плеснули водой из ковшика на камни. Пар жаркой волной окатил меня, и кто-то простонал:
-Хорошо.
Рядом сидела упитанная дама и махала веничком, как веером, легонько шлёпая себя.
-И правда хорошо, - подумала я расслабляясь.
Сижу, привыкая к жару. Я с облегчением закрыла глаза. Хлопнула дверь. Наверно кто-то вошёл или вышел. А мне всё равно. Лень глаза открывать. Опять плеснули.
-Ого! Есть наслаждение в аду, - тут же перефразировала я Пушкина, жар достал до желудка.
И я почувствовала, как пот полился по лицу, опустила глаза на ладони, в них была вода. Я резко подняла руки, чтобы смахнуть пот и почувствовав, что кожу рук обожгло, непроизвольно ахнула.
-Не делайте резких движений и уходите под душ. Вам пора, - сказала упитанная соседка. Я взглянула на неё. Она сидела абсолютно сухая и блаженно улыбалась.
Мне было уже не просто жарко. Казалось, что съеденый завтрак вот-вот закипит. Я поползла вниз. С каждой ступенькой становилось прохладнее. У выхода из парилки меня встетила первая помощница.
-Я уже хотела идти вытаскивать вас. Думала, что вам с непривычки стало нехорошо. Вы уже семь минут сидели в жару. Меня зовут Галя, а вас?
-Зоя, - едва разлепив губы, ответила я.
Удивительно субьективно восприятие времени. В разных обстоятельствах оно течёт по разному. Мне казалось, что я парилась ну никак не меньше часа. А на самом деле я вошла и практически тут же вышла.
-А теперь душ. Простой тёплый душ. Через десять минут отдыхать.
Я постояла под слабыми струйками прохладной водички и будто заново родилась. На душе легко и спокойно. Глаза отдохнули, предметы стали отчётливо проступать из пара. Через некоторое время Галя опять нарисовалась передо мной и увела меня в предбанник. Привела к моей скамейке. Вот радость, я то уже успела забыть, где я обосновалась. Она закутала меня в простынь, усадила и велела закрыть глаза. Я немного испугалась, вдруг усну, но решила не противиться процессу. Нет, я не уснула. Просто посидела без мыслей немного. Во мне опять проснулся интерес к жизни. Открыла глаза и увидела, что Галя при параде. Она успела одеться, уложить волосы и подкраситься.
-До свидания. Я ухожу. Теперь вы не пропадёте. Сходите ещё в парилку, два раза, не больше. Хорошо промассируйте тело мочалкой с мылом в помывочной. А когда прибудите домой, не пожалейте времени, потрите себе морковь и съеште со сметаной. Помолодеете на десять лет. Хотя вы и так молоды, но для женщины омоложение никогда не бывает лишним. Всего доброго! До встречи в бане!
Я, чувствуя себя здоровой и счастливой, рассыпалась в благодарностях. А Галя лучезарно улыбнулась и исчезла. Дальше всё пошло как в песне. Я рванула в парилку. Досидела до пота, однако сидеть пришлось дольше. Потом понеслась под душ, но попала в другую кабинку, и сильные струи воды отдубасили меня по полной программе. Однако мне это страшно понравилось. Выскочила в предбанник, завернулась в простынь и честно пыталась заставить себя закрыть глаза, но они не желали быть закрытыми. Какое-то время я потаращилась на окружающее, увидела на стене несколько фенов, медицинские весы. Подошла и взвесилась на всякий случай. Очень хотелось поделиться с кем-нибудь своими ощущениями, но в предбаннике народу было мало, а те, что были, находились в нирване. Собеседников не нашлось, и я поскакала в парилку. Энтузиастки не забывали поддавать пару. Плескали и отварами, и чистой водой. Я сидела на предпоследней полке долго, но пот не желал появляться. Подумала и решилась пересесть на самую верхнюю полку. Дышать стало трудно, даже немного замутилось в голове, но кожа немного увлажнилась. И я, довольная собой, удалилась. Взяла шайку, воды набрала погорячее и добросовестно отодрала свою шкуру до блеска. Холодный душ, и вот я, довольная собой, сижу в предбаннике и отдыхаю перед последним броском. Я, конечно, не взяла косметичку, забыла расчёску, но нисколько не тужила об этом. Ничего, волосы причешу пальцами, подсушу, натяну шапку пониже и сойдёт. Я была счастлива и готова к добру и подвигу.

Следущее произошло как во сне. Открылась дверь из помывочной вышла женщина – цветок. Она не шла, она плыла на пальчиках. Я увидила сначала её невероятно стройные ноги, потом гибкую тонюсенькую талию, прямые довольно широкие плечи, упругую грудь, красивой формы руки и на прямой шее гордо посаженную голову. Форма её тела напоминала цветок ландыша. Она приближалась к моему дивану, а я умирала от зависти. Красота женского тела для меня не новость. Я видела античные скульптуры, я видела картины великих мастеров, но это живая, чёрт возьми, советская женщина! Я не смотрела на её лицо. Лицо не имело практически никакого значения при такой сказочной красоте тела. Когда прошёл первый шок, я различила множественные рваные шрамы на теле этой удивительной женщины. Они не выглядили безобразными багровыми рубцами. Их как будто рисовали белой краской тоненькой кисточкой дрожащей рукой. Женщина подошла ко мне. Она оказалась моей соседкой по дивану.
-Простите, я вижу, что вас смущают мои шрамы? – спокойно обратилась ко мне подошедшая.
Наверно, я неприлично долго пялилась на женщину. Стало немного стыдно, но любопытство взяло верх.
-Да, простите, пожалуйста. Я обратила внимание на вашу красоту. Вы похожи на цветок ландыша. А шрамы я увидила не сразу. Откуда они у вас? – невинно спросила я.
Женщина немного растерялась, потом улыбнулась и охотно рассказала свою невероятную историю. Она попала в автомобильную катастрофу в возрасте тридцати восьми лет. Ехала компания друзей за город на пикник. Они с мужем сидели впереди, а друзья вчетвером поместились на заднем сидении жигулёнка. Ехали, шутили, весело смеялись. На дорогу выскочил трактор. Никто его раньше не заметил на обочине. Муж поздно затормозил, и врезались. Все кроме Марии, так звали женщину, погибли. Её спасло то, что жена одного из друзей при торможении перелетела с колен своего мужа и упала на лобовое стекло перед Марией. При столкновении она приняла удар на себя. Марии раздробило кости таза и ног, но она осталась жива. Хирурги собирали её по кусочкам. Два года лечили. Хорошо то, что сердце выдержало, а кости сраслись. Но остались нечеловеческие боли. Погибли её муж и их друзья, а она не жила, она существовала, сходя с ума от боли, которая не отпускала её ни днём, ни ночью. Ей дали пенсию по инвалидности первой группы. Она полгода училась стоять и передвигаться на костылях. Что ждало впереди? Одиночество и страдания. Она не хотела жить. Пару раз была близка к самоубийству, но спасали её нерешительность и благоприятное стечение обстоятельств. Ежегодно она получала бесплатные путёвки в подмосковные санатории. И вот однажды она попала в санаторий, где работала врачом древняя одинокая старуха. Эта старая женщина, врач от бога, поставила её на ноги и подарила жизнь. Она вошла в комнату Марии в злую минуту, когда та стонала и корчилась от болей в связи с переменой погоды. Калека могла бы работать внештатным синоптиком, так чувствительно было её тело к переменам давления, температуры и направлений ветра за окном. Врач долго объясняла ей причину возникновения болей и в заключение посоветовала больше двигаться, делать больше физических упражнений, например, заняться бальными танцами. Мало того, она устроила её в группу бальных танцев к своему хорошему знакомому.
-Мария, я не поняла. Причём здесь бальные танцы. Я понимаю, когда назначается лечебная гимнастика, когда используются специальные тренажёры... А танцы...
-Видишь ли, человеком управляют сильные желания, стимул что-ли. Но какой у меня был стимул? Я его не находила. А танцы...Понимаешь, это движение под прекрасную музыку.
У моего преподавателя была записана музыка великих композиторов. Музыка сказочной красоты. Её слушаешь и почти не замечаешь величину нагрузки, а боль отступает. Музыка будит самое лучшее в моей душе. Она зовёт куда-то в волнующие дали. Музыка рождает надежду. Потом, конечно, натруженные мышцы и кости берут своё, заставляют рыдать, но это потом. А сначала радость бытия.
-Неужели танцы сформировали такое дивное тело? Мне кажется, что от природы вам многое было дано.
-Скажем так, к тридцати восьми годам мой скелет сформировался. Но я не отличалась
ни точёными формами, ни пластикой движений.
-Ну, это судить другим.
-Я не интересничаю. Это факт. Я ведь никогда не избегала зеркала.
-А что же теперь? Вы же ...Как вы достигли такого результата?- я допытывалась, забыв о деликатности. Мной руководила жажда красоты, стремление к совершенству собственного тела. И Мария меня поняла правильно. Она твёрдо посмотрела мне в глаза.
-Да, я не юная девушка. Это вы хотели сказать?
-Поверьте, я не хотела вас обидеть. Но вы прекрасны! Я тоже живая, и мне хочется...
Слова на губах замерли от осознания собственной дерзости, но глазами я молила открыть мне великую тайну перевоплощения. Я готова была на всё ради красоты. Мария решилась.
-Я так скажу, что это нелегко. Результат может быть не столь ошеломительным. Но при большом желании многое возможно. Я не сижу на диете, но количество пищи строго ограничиваю. Я не изнуряю себя разными методиками очищений, но хожу регулярно в баню.
Это чудо сотворила баня. Сейчас я пять раз захожу в парилку, но при этом выпиваю два литра полусладкого чая с настоем шиповника. В сентябре я уезжаю на юг к морю. Ем много фруктов и много плаваю. Мне хорошо в морской воде. Снимаю нагрузку с позвоночника, отдыхаю. Результат налицо. Меня сняли с инвалидности. Наконец, я стремлюсь к красоте.
-Это всё?
-Всё. Никакой тайны.
Мы простились как родные сёстры. Обменялись телефонами, но ни разу больше не разговаривали и не встречались. Нет, я её не забыла и, наверное, никогда не забуду. Иногда я звонила, но её не заставала. Мне говорили дети, что мне звонила какая-то Мария, по-доброму распрашивала про меня и передавала привет. Но вот так всё неудачно сложилось. Моя жизнь пошла в другом направлении. Закрутились, завертелись события и люди. Возникли новые интересные обстоятельства, и через полгода после нашего знакомства я уехала в деревню навсегда. И ни разу я не воспользовалась полученной информацией, о чём до сих пор сожалею.
Что сказать про баню? В тот судьбоносный день я вышла из бани совершенно другим человеком. Я не только прекрасно видела, но и прекрасно думала, потому что избавилась от хандры. Очистились, видно, извилины в голове от хлама. А я стала постоянным поклонником русской бани.

К слову сказать, баня бане рознь. Правильную русскую баню встречаешь редко. Чтобы всё совпадало: здание должно быть построено правильно, парилка должна быть правильной, а ещё чтоб знатоки попадались и приносили специальные отвары и веники. А ещё важно иметь в бане разного вида душ: для ополаскивания, для массажа, циркулярный душ для успокоения нервной системы. Разумеется, я постоянный посетитель бани, какая бы она ни была. Но чаще всего встречаются просто помоечные учреждения. Я знакома с интересными людьми, любителями русской бани. У меня теперь целая группа банных единомышленников. Теперь я не кричу со зла: «А ну их всех в баню!» Теперь я всегда ласково предлагаю: «Давай-ка лучше в баню, а?» или шепчу нежно: «А ну вас в баню!»

Баня, как символ нации! Звучит немного легкомысленно, но ведь есть русская водка, русский балет. И никуда не деться - есть русская баня! Я считаю, что порядочность, дух на-рода - это его чистота, и не только нравственная. Из древней Руси таится в русском человеке эта страсть к бане, где раскаленный пар проникает в каждую клеточку кожи, а ноздри щеко-чет запах пропаренных берёзовых листьев!

Да и, подумайте сами, разве можно в ванной по-настоящему омолодить кожу, очи-стить лёгкие, почки, печень, сделать эластичными кровеносные сосуды и заставить по-молодому биться сердце ? Недаром , бабка моя по вятской линии , Февронья Алексеевна, а она померла на десятом десятке, до дней своих последних ходила в баньку по - чёрному, что стояла в конце её огорода на берегу реки Ветлуги. Может, поэтому она находила силы и в глубокой старости косить траву корове, заготавливать на длинную северную зиму дрова. И говаривала она мне своим вятским говором:”Ты, Славик, ужо парся три раза. Первый-то, для тела, не жалей себя и веника, однако тож. Второго-то раза, помягче будь. Для души это. Ну, а третий-то раз , посиди просто , песню попой, какая любимая. Оно потом и дышать-то легша будет”.

Права народная мудрость. Насколько всё-таки легче дышалось после парной. Осо-бенно мне, заядлому курильщику, не один десяток лет глотавшему ядовитые канцерогенные смолы. Считаю, что только благодаря парной, я довольно безболезненно расстался с кош-марным дурманом.

Существует множество литературных произведений, где подробно и красочно опи-саны прелести русской бани, а о пользе её вы неоднократно читали, отыскивая секреты дол-голетия в различных популярных брошюрах или же в прессе под рубрикой "Это полезно знать каждому”.

Я же хочу, как вы уже могли догадаться по названию, вспомнить несколько эпизо-дов из моей жизни, так или иначе, связанных с баней , и оставивших горький осадок в моей душе.

Из детских воспоминаний первое впечатление о общей бане резко отрицательное. Мать довольно долго водила меня мыться в женское отделение. Потому что я хорошо помню , как чей- то женский голос обращается к матери:" Ты, Нин, кончай своего мужика-то сюда водить, вон уже засматриваться начал, куда ему не след!”.

Так вот я и оказался на нижней полке раскалённой, с непривычки обжигающей, пар-ной. Разгорячённые, с остервенением избивающие друг друга вениками мужики, шум и гвалт моечной - испугали, поразили пятилетнего пацана, а уж последующее и вовсе, казалось, на-прочь должно было отвратить от бани. Надо сказать, что это происходило в леспромхозов-ском посёлке лесорубов , далеко на севере , почти на границе Коми и Кировской области. В посёлке , с жителями наполовину бывшими зека, была отличная, на два отделения деревян-ная, рубленная из леса баня. А между отделениями дверь, что бы банщикам легче было уби-рать.

То ли раньше это сотворялось , или может только при мне сейчас произошло, но кто-то из мужиков принёс с собой топор , поддел им дверь и вскрыл её. Из соседнего помещения- бабий визг , мужики в хохот , в общем , Содом и Гоморра! А женщины , скорее всего . были готовы , так что первый же, заскочивший к ним, получил на себя полный тазик кипятка. Ко всеобщему шуму прибавился дикий вой раненого зверя. Это было что-то жуткое! Кричащего мужики утащили куда-то, а я начал плакать. Словно предчувствовало сердечко, что и мне в будущем уготована подобная пытка.

Отец был вынужден срочно увести меня домой. И, чтобы я согласился следующий раз идти с ним в баню, пришлось ему пообещать взять , а матери - отпустить с ним, на ры-балку, куда мне было до этого, по причине малого возраста, не раз отказано. Как ни страшно было идти снова в этот ад, а любовь к рыбной ловле переосилила. Но долго ещё пришлось мне преодолевать внутреннее отвращение к бане, пока не пустила свои корни тяга к миру парильного братства.

Ведь только здесь, в раскрепощённом состоянии, в человеке прорезается что-то та-кое для него ранее не характерное: появляется в нём способность грамотно рассуждать, ана-лизировать и оценивать события, и он способен, невзирая, как говорится, на лица, воздать всем по заслугам. Самое удивительное - в совершенно трезвом состоянии.

Как ни крути, а получается- баня с хорошей парной обладает наркотическими свой-ствами. Вот, наверное, поэтому в Римской империи сенаторы располагались в горячих тер-мах и решали государственные вопросы. Неплохо было бы и нашим депутатам собираться иногда коллективом в какой-нибудь парилке. Может что и решат дельное на пользу всеоб-щую, а не только, как ныне, ради Москвы, да живота собственного, голосуют.

Надо заметить, для Севера России и Сибири было всегда характерно наличие пре-красных бань, чего не скажешь о Центральном Черноземье. Хоть и понастроено множество, а пар водяной, да и часто закрывались на ремонт. Редко, редко у кого в огороде баньку уви-дишь. А самое главное - для боль-шинства основным девизом стали слова , почему-то при-писываемые великому Суворову: после бани портки последние продай, но выпей, И если на Севере в деревне моей бабки после бани- квас , настоянный на травах, пиво домашнее на хмелю, то здесь, в лучшем случае водка, а то бормотуха или мутная самогонка, соответст-венно с распятием оного в самой бане. И как следствие, ЧП всякого рода.

Однажды в Нарышкине , а действие происходило в Орловской области, на Ок-тябрьские праздники мужик пропал. Пошёл в баню и пропал. В бане его видели , мылся он там и парился, да и с дружками за лёгкий пар стаканы опрокидывал. Потом же , как сквозь землю провалился. А когда через четыре дня после праздника пришли банщики баню уби-рать, то там запах, не приведи Господь. Заснул вечным сном на верхнем полке мужичок, сморила его водочка проклятая. Банщики-то, уходя пар с котла спустили, да шкафчики не проверили. Вот и беда пришла, трое детей сиротами остались. А сколько случаев , когда сердце раскочегаренное спиртом не выдерживает. Нет уж, если пива, то только немного, для восстановления солевого баланса , да водочки грамм сто - не больше, но после баньки.

В этом же самом Нарышкине, куда переехали жить мои родители , а вместе с ними я и сёстры, случился со мной препаршивейший случай, хоть косвенно , но связанный с баней. Баня этого районного центра , коим являлся посёлок , а надо добавить, очень красивый, опять не работала. На двери второй месяц бумажка-”Ремонт.” А скоро школа - седьмой класс. В речке вода уже холодная, остаётся тазик и кружка. Но мать узнаёт, что на кирпич-ном заводе имеется душевая.

Кирпичный завод - это в три ряда обнесённая колючей проволокой зона, где сидят с большими сроками, по десять и более лет. Через каждую сотню метров вышка с прожекто-ром , вспаханная полоса и конвой с овчарками, вообщем. весь антураж почтового ящика- за номером таким-то. Работёнка у заключённых была адова , да и жизнь наверняка тоже. Но нам, пацанам , когда мы купались в глиняном, наполненном водой карьере, нравились заго-релые с мощной мускулатурой тела парни с чёрными кепками на головах и в чёрных же брюках.

Что мы тогда знали о жизни? Разве только что - в ней всегда есть место подвигу? Не было заложено к нам в сознание, что побывать в зоне- это мерзко, это страшно. Но мы знали зато "прекрасные " заунывные блатные песни , и каждый уважающий себя пацан, а я причис-лял себя к таким, обязан был у себя во дворе играть на гитаре и петь их.

Знали мы также , что у зека идут на книжку заработанные деньги, и через десять лет отмотанного срока, накапливается приличная сумма. Поговаривали, один, выйдя на свободу, смог даже легковую машину себе купить, что для тех далёких 60-х, было сказочным. Да и жили мы в стране, где приличное количество граждан сидело или уже отсидело в лагерях. Может и это тоже сыграло какую-то роль , что четверть пацанов, моих одноклассников, в будущем пройдут через зоны, а кто так в них и останется навечно. Ну, ладно, не будем о гру-стном.

Попасть на территорию завода простому обывателю , конечно, невозможно было, но отец мой преподавал там в вечерней школе - ведь положение о всеобщем десятилетнем обра-зовании, одно из завоеваний социализма , распространялось и на зека. Так что, сказав чей я и зачем здесь, прошёл через охраняемую проходную и в первый, и надеюсь последний , раз попал в зону. Разглядеть толком ничего не успел, так как один из охранников довольно бы-стро довёл меня до душевых. Бетонные, покрашенные в коричневый цвет стены, высокие с двумя спрятанными под сетку лампочками потолки, и одно маленькое с решёткой окошко. Тусклый дневной свет из него слабо освещал содержимое помещения. Крючки для одежды на стене , несколько лавок под ними, да четыре кабинки с дверками у противоположной сте-ны- вот и весь не слишком привлекательный интерьер душевой.

Журчала вода по бетонному с деревянными решётками полу, и гулко разносился го-лос. Он принадлежал невысокого роста с быстрыми движениями мужичку, который уже на-дел ситцевые чёрные трусы, а теперь натягивал через голову, такого же чёрного цвета, майку. Взахлёб, с похохатыванием, он рассказывал сидящему на скамейке и одетому по пояс парню , видимо, весёлую историю. Налысо постриженные головы их тускло блестели в сумраке. Лица же в насыщенном паром воздухе было почти невозможно разглядеть. Кожа у обоих: на груди, на руках и на спине почти сплошь покрыта наколками, причём на теле у парня их было явно больше, что указывало на его авторитете в мире блатных.

Я тихонько прошёл в угол и начал раздеваться, прислушиваясь невольно к их раз-говору.

"Вот я, Кось, и бросаю кирпич ему на ногу, йорики-майорики. Ну он, бля, и завыл. А сделать ничего не может, шестёрка ведь.Зенки вытаращил, хлебало раззявил, а деться некуда, йорики-майорики, за всё платить надо, ведь правда, Кось?”. Парень молча кивнул , продол-жая одеваться.

Раздевшись и забрав мыло с мочалкой, я направился к кабинке. Тут говоривший за-молчал, и как будто только увидел, оценивающе осмотрел меня: ”О , какие здесь люди! Ну-ка , пацан, угости сигареткой, йорики-майорики”. "Да, дядь, не курю я ещё”. ”Это хорошо, правда, Кось? Ну тогда, шкет , денег дай на папироску!”. Я молчал.

Мужик начал приближаться ко мне. Движения его были осторожны и вкрадчивы. В них чувствовалась ещё неведомая мне опастность. Внутри всё напряглось, что натянутая струна на гитаре. Мне уже приходилось испытывать нечто подобное, когда во дворе стоял против двоих, а то и троих, противников. Только сейчас происходило что-то другое, более страшное.

Широкая вятская кость и неплохой рост давали мне возможность выглядеть старше своих тринадцати лет и соответственно входить в компании более взрослых пацанов с их жёсткими законами самоутверждения. Но тут был кряжистый с накаченными бицепсами му-жик, и у него цель , пока ещё непонятная для меня.

"Как же так, идёшь в баню и на халяву. А, йорики-майорики? Не хорошо, бля. Не-бось не знаешь, что за всё платить надо, правда , Кось? Мы тут счас с тобой в игру одну сыграем. а ты не вякай , йорики-майорики, а нет, на кусочки порежу! Правда, Кось?”. Мужик явно не шутил.

Теперь, когда он приблизился, стали видны его глубоко посаженные, неопределён-ного цвета глаза. В них таились безразличие и какая-то дикая тоска. Такой взгляд парализо-вал волю, сознание цепенело. Я вжался в дверку кабинки. И тут вспомнился чей-то рассказ во дворе, как опускают на зоне. Но это было с кем-то , далеко. Захотелось закричать от стра-ха, от своей беспомощности. Только воли не было даже на это.

" Э, Корявый, мать твою, погоди. Слышь , пацан , ты как сюда попал?”- наконец-то заговорил уже одевшийся парень. ”Помыться я, отец мой тут в школе работает, математике учит,”- с трудом произнёс я." Фёдырыч , что ли?”. Я молча кивнул головой.

" Давай-ка завязывай, Корявый, не хрен дурью маяться, быстрей одевайся, я тебя на улице жду!” - парень повернулся и вышел.

Мы остались вдвоём с Корявым. "Везунок ты , пацан. Чё зенки вытаращил, иди мой-ся, йорики-майорики.” Он свистнул, отошёл и начал сопя одеваться. Я зашёл в душ , вклю-чил вначале холодную воду, а потом стал добавлять горячую. Постарался сделать погоря-чее, чтобы отпариться.

Во мне всё тряслось от пережитого. Вдруг я сквозь шум воды услышал громкий го-лос Корявого:"Слышь, пацан, запомни завсегда, за всё надо платить, йорики-майорики!”. Послышался довольный смех. Внезапно напор воды стал уменьшаться, но зато она станови-лась всё горячее. Наконец полился кипяток.

Кабинка была маленькая даже для меня, потому она моментально наполнилась не-проницаемым для взора паром. Только чудом я не глянул на верх , да поначалу и боли не почувствовал, просто попытался открыть дверку и выскочить наружу. Но не тут-то было. Кабинка была снаружи каким-то обра-зом закрыта. Ужасная боль пронзила всё тело, а спрятаться от кипятка было негде. Не различая ничего вокруг, я всё-таки умудрился закрыть вентиль горя-чей воды. Уже и не помню , как перелез через стенку кабинки , дверка которой оказалась припёртой скамейкой, как одевался. Помню только, как плакал, и даже не плакал, а по-волчьи подвывал.

Дома мать, смазывая мою кожу гусиным жиром, всё допытывалась, почему так по-лучилось? На что я ей , постанывая отвечал:”Да у них там вода холодная кончилась...”.

Даже спустя полмесяца я с трудом надевал на себя рубашку, а уши - так те ещё дол-го оставались красными-красными, служа причиной насмешек товарищей. Но гораздо дольше мне слышались эти дурацкие, почти гамлетовские "йорики-майорики” Корявого. И на всю жизнь врезалось: ” За всё надо платить!”. Так я прощался с детством.

Появлялось неприятие уголовного мира и тюрьмы. Соответственно, входило в соз-нание уважение закона и законности. Но при этом, я никому , даже врагу, не пожелаю прой-ти через такой путь познания мира.

Следующий случай произошёл гораздо позже, в середине 70-х. Проишествие, свя-занное лично со мной, в какой-то степени - с баней, и первопричина которому, была ранее присущая мне способность фантазировать, да ещё и с вдохновением. Тянется, опять же, к Нарышкину.

Там, во дворе многоэтажного дома, по вечерам в беседке, уже после того, как наши отцы, настучавшись в домино, расходились по квартирам, собирались мы, детвора. И здесь, начитавшись Конан Дойля, Вальтера Скотта, Фенимора Купера, я вовсю раскручивал свои фантазии перед притихшими сверстниками. Может быть делал это из-за того, что было ле-стно внимание к моей особе, не отрицаю. Но главное всё-таки в ином.

Когда рассказывал, то словно сам начинал жить в выдуманном, полном приключе-ний, погонь и схваток мире. Я уходил сам и уводил за собой других из окружающей нас обыденности и серости. Мог ли я тогда предположить, в какую беду затянет меня однажды дурацкая черта характера. Вот уж, правда, пути господни неисповедимы.

Москва, первопрестольная! Наверное, всегда на историческом пути многострадаль-ной России ты будешь всё-таки не только как символ свободы и объединения, но и как могу-чая, всех и всё достающая, пиявка. Даже в благословленные времена развитого социализма, являясь рекламой полного достатка и обеспеченности, ты высасывала экономические соки из окружающих тебя областей.

И заявляю, с полной на то ответственностью, так как мой одноклассник, будучи машинистом электровоза, еженедельно водил составы с продуктами из Орла в Москву. В то время, когда прилавки областных, я уж не говорю о районных, магазинов Центральной Рос-сии были пусты, как пустыня Сахары.

Но ведь и сейчас мало что изменилось, правда теперь уже не в смысле продуктов и шмоток. Две трети (а вероятнее , и больше) денежного потенциала государства находится в любимой столице! Своё правительство, свои пенсии , своя шкала зарплаты - одним словом, государство в государстве. Десятки тысяч рабов (как москвичи их ласково называют-арбайтеры) разных националь-ностей из соседних территорий едут в это государство убирать улицы, строить дома и дороги, чистить дворы и туалеты, потому что кругом раззор и нищета.

Как, глядя на это, можно говорить о моральных ценностях, менталитете россияни-на? Мало того, заявляют с экрана телевизора, со страниц столичных газет, что-де не хочет россиянин трудиться, вот и прозябает в нищете и убожестве! На печке он мол лежит, да са-могонку пьёт. Ну , да Бог с ними , оставим на их совести эту политику.

Вернёмся в давно прошедшее время. Наконец-то, заканчивается моя командировка в Москву на курсы повышения квалификации. Десять дней нам, собранным сюда со всех кон-цов Союза геологам и геофизикам, читали лекции и проводили занятия по новейшей мето-дике рентген-радиометрического опробования оловянных руд и россыпей. Этот экспресс-анализ далеко продвигал вперёд геологические поиски и разведку.

Настроение в этот не по-осеннему тёплый день -прекрасное. Я был полон радужных перспектив - впереди ждала встреча с друзьями, новая работа, ведь меня , ещё молодого спе-циалиста , только недавно назначили начальником вновь созданного отряда. Я опять увижу так полюбившийся мне Тянь-Шань.

И хотя перерыв все корманы, с трудом наскрёб десять рублей, для полного счастья нехватало бани с хорошей парной. Билет до Фрунзе на завтрашний авиарейс в 9 утра, доку-менты и личные вещи положены в сумку, которая была закрыта в ячейке автоматической камеры хранения аэропорта Домодедово. В голове навязчиво крутился мотив ”Всё хорошо , прекрасная маркиза..”.

Правда, на ВДНХ , где я часто по приезде в Москву, любил париться, баня закрыта на сандень, на Красной Пресне - ремонтные работы, в Сандуны - надо было записываться заранее. Остановив двоих пацанов в кедах со спортивными сумками на плечах (уж спортсме-ны-то знают, где париться) я допытался, что к вечеру, если только и попаду, то только в Варшавские бани, да и то, желательно иметь блат. Как сейчас говорят- эти бани для крутых.

Но охота - пуще неволи. Снова метро, остановка Варшавское шоссе. Пройдя через сквер, стою перед старой архитектурой, из красного кирпича зданием. Рядом с массивными из резного дерева дверьми сверкает золотом распорядок работы - закрытие в 20.00. На моих часах - 20.45. Эх, да где наша не пропадала. Как любил говорить мой отец, вятский - народ хваткий.

Открываю дверь и захожу внутрь. Господи, красота-то какая: кругом зеркала, цветы, на полу и по лестницам ковровые дорожки, на окнах тяжёлые из бархата шторы, на потолке люстры, наверняка из хрусталя, так ослепительно горели. Людей в холле почти нет: лишь трое около гардероба, где подавал им плащи весь сверкающий золотом молодой парень, да в мягких креслах около стены- средних лет женщина и девушка. Разглядеть их толком не уда-лось, так как гардеробщик, он же по-видимому и швейцар, спешил ко мне - явно с не мир-ными намерениями.

Я, почти не задержавшись, продолжил свой путь навстречу ему, и не дав раскрыть рот, обратился: ”Слышь, земель, Михалыч сказал, подойти к девяти, но ничего, если я чуть пораньше?”.

И ведь, сработало! Михалычей, особенно в России, хоть пруд пруди, наверняка и здесь кто-нибудь, да и работает. Парень заулыбался: "Михалыч, который со второго? Нет, ещё не начинали, проходи.” Он кивнул на широкую лестницу, ведущую на второй этаж. Поднявшись и зайдя в дверь с надписью”Мужской зал”, я увидел помещение , заполненное кабинками, боль-шинство из которых уже были пустые, Банщики , в основном парни, в бе-лых халатах делали уборку полов и кабинок. Один из них с тряпкой в руках подошёл ко мне и сказал: ” Ты что , парень, мы уже давно закрылись!”. ”Да вот, Михалыч говорит подходи к девяти, самое то попаришься.”

И опять ведь пронесло, видимо, этот Михалыч пользовался здесь капитальным авто-ритетом. "А самого, что не будет?”. Не думая о последствиях, отвечаю:”Некогда ему сегодня, поэтому он мне и сказал, иди один - парни тебя встретят нормально”.

Банщик изобразил на лице улыбку: ”Друзья Михалыча - наши друзья. Пошли, тут один хмырь заторчал, мы ему сейчас под зад пина.” Мы подошли к одной из кабинок. От-крыв бархатные шторки, банщик обратился к низенькому, мокрому от пота лысоватому му-жичку: "Давай-ка, брат, одевай манатки и быстро- быстро отсюда. Ты что, думаешь, за свой четвертной тут сутки будешь париться?”.

Меня поразило не то, как угодливо засуетился мужик, а сумма - ведь в те благосло-венные времена билет в баню стоил двадцать копеек! А двадцать пять рублей, средняя пен-сия колхозника, У моей бабки, всю жизнь проработавшей в колхозе, пенсия была шестна-дцать рублей. ”Сейчас, сейчас, я только вот вытрусь!”."Ну, давай располагайся”- парень кивнул и вышел.

Кабинка была на одного человека: зеркало, диванчик, столик- всё из красного дере-ва. Заметив, что я смотрю , куда складывать одежду, мужчина сказал: ”Вы не будете на меня в обиде молодой человек , если ещё схожу разок , окунусь в бассейне? А вас я пивком уго-щу”. Тут я обратил внимание, что столик был полностью уставлен, частью уже пустыми, бу-тылками чешского пива, надо заметить, большой по тем временам редкостью. "Ничего, как-нибудь разместим-ся”, - благодушно разрешил я.

Мужчина ушёл, а я стал раздеваться. В это время раздался вой сирены, выглянув из-за шторок, увидел - все банщики, а это человек пятнадцать, начали сымать с себя одежду. Прибежал мой сосед по кабинке: ”Идите , там для вас уже парная готова.” Я поспешил.

Да, что и говорить, парная была приготовлена великолепно! Уж банщики для себя постарались! Даже воду в бассейне сменили. И десяток разнообразных веников- из берёзы, дуба, крапивы-приготовлены. Да, такое не забывается.

Прийдя в кабинку после первого захода, я там никого уже не застал, но зато на столе стояли пять бутылочек пива- чешского! Вообщем, до половины двенадцатого отводил душу. Но зная, что скоро закроют метро, а мне ещё надо добираться до Павелецкого вокзала, начал собираться.

Уже в половине первого ночи я спустился в метрополитен. На перроне было пус-тынно, обычное явление для метро в этот поздний час. На эскалаторе спускались две фигу-ры, электрички ещё не было, и немного спустя они подошли ко мне. ”Молодой человек, скажите пожалуйста, сколько времени?”- обратилась одна из них.

Это была женщина около сорока пяти лет, и она, это сразу бросалось в глаза, стре-милась казаться более молодой с помощью всевозможных таблеток, диеты и упражнений. С этой же целью использовались различные ухищрения- глубокое декольте и коротенькая красного цвета юбка. Но с высоты моих лет она нисколько от этого не выигрывала, а наобо-рот, становилась похожей на карикатурную мадам из любимого нами "Крокодила”.

Ничего подобного, что бы подчеркнуть свою свежесть и красоту, не требовалось её спутнице, хотя чем-то неуловимым они были похожи друг на друга. Почему-то я решил сра-зу, что это мать с дочкой и , как выяснилось позже из разговора с ними, оказался прав. У де-вушки было чистое, открытое лицо, великолепные чуть навыкате с поволокой глаза, цвет которых разглядеть не давала слабая освещённость перрона. Гордо поднятая голова с корот-кой кра-сиво уложенной под Мирей причёской, чёрная сумочка через плечо, голубой костюм и золотистый шарф , небрежно повязанный на шее - это было что-то!

Правда, показалось, словно я где-то встречал их обеих. Мне бы задуматься тогда, но юности свойственен лёгкий склероз, особенно когда ещё не улетучилось действие 2,5 литров с хорошими градусами пива, и я задушил в зародыше шевельнувшийся было на душе червячок предчувствия.

Свою роковую роль пиво сыграло и во время разговора. На вопрос Оксаны Юрьев-ны, а именно так представилась расфуфыренная мадам, откуда я приехал, меня потащило на фантазии. А что, почему не помечтать? Ведь встретились случайно, да сейчас и расстанемся, а встретимся ли когда, Бог его знает. Никому не будет хуже от того , что я только сегодня прилетел с Магадана, а завтра мне срочно надо идти в министерство геологии, выбивать до-пол-нительные в этом году ассигнования. С этой, мол, целью я привёз с собой несколько ки-лограмм золота из буквально на днях открытой россыпи, а сумка с образцами - в камере хранения Домодедова. Шифр ячейки в моей голове.

В это время к перрону подошла электричка, и мы вместе зашли в вагон. Там разго-вор между мной, Оксаной Юрьевной и её дочкой Алёной продолжился. Как говорится, меня понесло, тем более, что моими соседями по общежитию все десять дней были коллеги из геологических организаций Магаданской области. Много различных историй пришлось вы-слушать за время нашего совместного проживания, и сейчас я успешно, судя по восхищён-ным глазам девчонки, реализовывал полученную информацию.

Узнал, что муж Оксаны Юрьевны- строитель и в настоящее время находится в дли-тельной производственной командировке в районе города Сусуман. Вообще, Алёна его в своей жизни почти не видела, так подолгу он бывает в разъездах. Незаметно как-то разговор коснулся вопроса моего дальнейшего проживания в Москве. Выяснилось, что меня здесь никто не ждёт, а я ещё никому не успел доложить о своём приезде. И я легко дал согласие, на время моего пребывания в Москве, пожить у них на квартире, тем более, что была отдельная комната. Только утром, как начнёт работать метро, я быстро смотаюсь в аэропорт за веща-ми.

На том и остановились. Вышли на остановке "Динамо”. Ещё минут пятнадцать еха-ли на ночном трамвае. Квартира, в которую мы направились, находилась на первом этаже. Для меня, не избалованного в жизни роскошью, она показалась сказочной красоты. Прихо-жая вся из дерева, в комнате великолепный гарнитур, чудная импортная стенка, импортный же цветной телевизор и совершенная по тем временам роскошь- видеомагнитофон.

И больше всего меня изумило , когда чуть попозже Оксана Юрьевна вкатила в ком-нату на колёсиках весь блестящий из себя столик. А на нём: фрукты в вазе, на тарелочках икра чёрная, сарвелат, шпроты, а главное, несколько бутылок великолепных крымских вин. Мне часто приходилось бывать раньше на этом чудном, обласканном богом, полуострове, попить тамошние вина, и я уверен, далеко до них импортным.

Такое мне приходилось видеть только в кинотеатрах, да и то - в иностранных филь-мах. Мелькнула мысль, что неплохо зарабатывает хозяин-строитель.

Суть, да дело, а первые бокалы чудеснейшего вина уже выпиты. Завязывается, а вер-нее сказать, продолжается беседа."Вячеслав, вот скажите мне, что помогает вам запоминать номера, вот, к примеру, номер ячейки?”."Да ничего проще нет, Оксана Юрьевна: первая буква имени, далее день, месяц, последняя цифра года рождения. Вот и всё. Как говорится, всегда этот номер при мне”.

Далее выяснилось, что Алёна, как и я, рыба, только мартовская, и родилась она в год змеи, я же в год быка. Оксана Юрьевна под предлогом, что ей надо позвонить в справочную и выяснить, когда идёт первая электричка на Домодедово, вышла из комнаты.

Из магнитофона тихо струилась приглушённая джазовая композиция, полусумрак комнаты - обстановка настраивала на лирический лад. Алёна закидывала вопросами о Севе-ре, Заполярье. Совсем недавно, буквально перед отъездом в Москву, удалось прочитать опубликованный в "Роман-газете” роман Олега Куваева "Территория”, и я ещё находился под впечатлением этого прекрасного произведения. Описанная в нём природа очень похо-дила на при-роду высокогорного Тянь-Шаня , с его вечной мерзлотой, сглаженным рельефом и чистыми, прозрачными речками.

Всё это помогало мне легко перевоплотиться в главного героя романа и жить пол-ной приключений его жизнью. Это не он, а я переплывал ледяную воду Паляваама, не он, а я умирал в заваленной снегом палатке, и не его, а меня спасла от смерти прекрасная девушка-чукчанка. Глаза Алены то увлажнялись,то загорались восхищением. "Мама, ты послушай, что рассказывает Славик!”- с восторгом в голосе обратилась она к матери, только что во-шедшей в комнату и державшей в руке ещё одну бутылку вина.

"Конечно, конечно милая , но только в начале мы подымем тост за прекрасный Се-вер и выпьем этого чудненького винца.” Она наполнила мой бокал вином , и мы чокнулись. Выпив, сразу почувствовал во рту неприятный привкус. С удивлением посмотрел на Оксану Юрьевну и заметил, что она со странной заинтересованностью глядит на меня. Хотел спро-сить, что случилось, а сам не могу языком пошевелить. В голове закружилось, глаза само-произвольно закрылись, и я упал навзничь на диван, на котором сидел.

Видимо, только могучее здоровье не позволило мне полностью отключиться. Но звуки уже доносились глухо, как откуда-то из-за стены. Мысли были лихорадочны и бес-связны. Зато я вдруг вспомнил, где раньше встречал этих женщин - в Варшавских банях! Да, это они сидели в креслах у стены! Но что случилось со мной?

Тогда я ещё ничего не знал о клофелине, о существующих уже психотропных препа-ратах и о людях, специализирующихся на отлавливании лохов и изымании у них всего цен-ного, включая жизнь. Но предчувствие нечто ужасного, как и когда-то давно в Нарышкине, наполнило меня.
"Мама, ну не могла ты попозже!”- слышался плачущий голос Алёны. "Нельзя, моя девочка, Лерик будет здесь с минуту на минуту. Он уже должен возвращаться из Домодедо-ва. К его приезду должно всё быть готово”.

”Это она насчёт меня, наверное”,- мелькнула слабая мысль.

”Мама я не хочу, что бы с ним сделали, как с теми, не хочу!”. Алёна снова зарыдала. Где-то далеко послышался дверной звонок, и Оксана Юрьевна , по-видимому вышла из ком-наты, так как Алёна начала сильно трясти моё тело: ” Славик вставай, вставай скорее!”.

"Так, где этот гавнюк, пардон, мадам?”-послышался незнакомый мужской голос.”Ну, Алёнка ладно, молодая, навешал он ей лапши на уши, а ты-то как Юрьевна, старая калоша , экскьюз ми, клюнула, а? Что, не знаешь, с Магадана самолёты во Внуково прилетают!. Вот его документы. В командировке он здесь из Киргизии , ни на каком Севере, скорее всего не бывал, в отличие от твоего мужика на зоне. А в сумке, как у всякого командированного вме-сто золота, вон гляди, бельишко грязное, пардон, да книжки!” - голос мужчины сорвался на крик.

"Так, что будем делать, Лерик”- растерянно спросила Оксана Юрьевна.”Что,что! Как всегда! У меня багажник уже приготовлен”.”А может просто отвезём куда-нибудь, да выбро-сим?”.

”Да ты что, дура, если он выведет ментов сюда, то Ибрагимыч из нас свои любимые шашлыки сделает, уж я его хорошо знаю. Гляди, какое вино пил, да чем закусывал, а скоро очнётся и над нами смеяться будет! Нет, так не бывает, ЗА ВСЁ ПЛАТИТЬ НАДО, се ля ви !”.

"Нет, нет я не дам, я не хочу, вы не сделаете этого! Я буду согласна всё делать, что вы мне скажете!”-Алёнин крик - это было последнее, что уже с трудом смог я расслышать.
”Платить, платить, йорики-майорики”-мелькнуло в голове и - всё.

"Эй, милай!”-кто-то усиленно тряс меня за плечо. Я с трудом открыл глаза, болела шея от неудобного положения головы. Пространство заполнял знакомый гул зала ожидания железнодорожного вокзала. Ну, конечно, Павелецкий вокзал. И приснится же, такая чертов-щина. Но почему болит голова, и во рту неприятный кислый привкус? Вот сумка моя, а ведь я её оставлял в Домодедово, не мог же я до такой степени напиться, чтобы ничего не пом-нить? Тем более, что никогда ранее со мной подобного не происходило!

Тут я обратил внимание на сидящую рядом пожилую, лет за шестьдесят, женщину. Она была обставлена сумками и сетками, и явно из тех , кто каждую пятницу на электричках и поездах устремляются вслед за набитыми продовольствием составами в столицу. Надо пе-ред праздником купить что-нибудь вкусненького, да гостинцев детям и внучатам. Ух, до чего не любят их москвичи, как же - жить им мешают!

"Болит, небось, головушка-то?”-с участием спросила женщина.-” Уж очень тебя пьяного приволокли ночью дружки твои, мужчина и девушка. Как она горевала, глядючи на тебя! А мужчина просил разбудить тебя в шесть часов и сказать, что бы ты поспешил на электричку и срочно ехал в аэропорт, а то на самолёт опоздаешь. Ещё он добавил, если есть голова на плечах, то жить долго будешь. Ты бы, правда, милай, не пил больше так! Вон, мой-то мог бы ещё жить, да жить..”.

Не заглянув даже в сумку, что бы удостовериться на месте ли документы, и не дос-лушав разговорчивую женщину, я бросился на перрон пригородных электричек. Успел бук-вально впритык к завершению посадки на самолёт. В себя пришёл окончательно уже в полё-те, когда погасла надпись "не курить застегните ремни”. Болела голова, и я прижался лбом к прохладному стеклу иллюминатора.

Далеко внизу сквозь редкие облака - квадраты полей, огороженные заборами лесопо-садок, светлые нитки полевых дорог и чёрные стрелы шоссе, голубые пятна водоёмов - в об-щем, всё то , что мы называем Россией!

Самолёт уже развернулся и устремился на восток, навстречу новому дню, новым ба-ням! Сколько же их ещё впереди? Великое множество, не счесть!

Но что интересно, ведь в большинстве своём каждая из них не была похожа на преды-дущую: несла с собой новые встречи, новые впечатления и способство-вала выделению в кровь новой порции адреналина.

Да разве можно забыть баню в пустыне Бетпак-Дала, что находится в Центральной Азии? Летним днём водух в этих местах прогревается до 45*-50*, а песок раскаляется до та-кой степени, что по нему невозможно пройти босиком.

Наша геологическая партия, ведущая поиски золота, может выполнять работы только в утренние и вечерние часы, когда не так сильно печёт солнце. Но всё-равно, раз в неделю, после обеда, растапливается саксаулом установленная внутри двойной шестиместной палат-ки и обложенная обломками ороговикованных пород сборная железная печка. И вот, уже ближе к вечеру, по лагерю слышны оханье, аханье, шипенье раскалённых камней, звонкие шлепки веника, что заранее был заготовлен в березовой роще под Алма-Атой. А уже позже, когда стемнеет и в лагере станет чуть прохладней, все собираются в кошмяной юрте, при-способленной под столовую, и начинается чаепитие с бесконечными рассказами и байками. Бич, у которого за плечами 15 лет строгого режима и не признающий сантиментов, вдруг с умилением начинает вспоминать свою давно брошенную семью, мать, прохладные и чистые воды родного Енисея! Да и мата почти не слышно в эти минуты. Словно появляется на свет новый человек!

А баня в Чаеке, центре одноимённого высокогорного района Киргизской ССР? Это было время начала 70-х прошлого столетия , когда Россия, сама не вылезая из нищеты, ин-тенсивно помогала строить светлое будущее отсталым окраинам могучей державы. Вот и здесь, в этом посёлке, наконец-то была построена общественная баня с благой целью при-учить местное население к достижениям цивилизации. Мой отряд вёл в этом районе гидро-геологические изыскания с целью поисков и подсчёта запасов месторождения подземных вод. И вот я, узнав про баню, собрал мужскую часть сотрудников и повёз в Чаек. Баня была роскошная: большая , на два отделения - мужское и женское, с парной, прекрасными разде-валкой и моечной.

Моющихся было немного, да и те почему-то после того, как мы разделись, быстро собрались и ушли из бани. Ребята начали мыться , а я пошёл искать парную. Но когда я рас-пахнул дверь с надписью на русском языке”Парная”, то в нос ударил удушающий запах: эта комната явно была превращена в туалет. Пришлось быстро закрыть дверь и отбросить все мечты о парилке. Но одного удара судьбы было видимо мало. Только я набрал воды в тазик, как услышал за окнами какой-то шум. Выглянул в раскрытую форточку и увидел перед баней толпу киргизов, человек под пятьдесят. Они были явно чем-то недовольны, так как возбуждённо жестикулировали и что-то громко кричали.

Первая мысль была - пожар! Но я сразу отогнал её , ведь никто не двигался с места. И тут у меня мурашки забегали по ещё не мытому телу. Удалось разобрать о чём киргизы кри-чали явно в наш адрес:”Русский чечко!”, что в переводе означало-"русский свинья!”. Нас было всего шестеро, а ситуация складывалась критическая: с мордобоем и кровопусканием! Только в чём всё-таки дело? В это время прибежал напуганный банщик-киргиз и дрожащим голосом всё объяснил.

Оказывается мы нанесли тяжкое оскорбление святым чувствам местных жителей, раз-девшись до гола и осквернив этим баню! Ведь они моются в бане только в трусах. Вот тебе и развитый социализм! Когда же я попросил позвать милицию, то услышал, что милиция скоро не будет, а толпа сейчас ворвётся в баню. Так, не помывшись, оделись и позорно ретировались через запасной выход.

Да, много их было бань - и по-чёрному, и по-белому! И каждая , как новая страница в книге жизни. Можно листать, листать..

Зима, и правда, сдавалась! Отец сказал, что в феврале морозов таких уже не будет, но начнутся метели, успевай только снег откидывать, закопает под самую крышу только трубы домов торчать будут.
Первую зиму жил Борька в деревне, а в городе он не видел, чтобы "под самую крышу". Там, когда в автобусе зимой ездили, домов тоже не было видно, только горы снега, трактором откинутые в разные стороны. Автобусы ходили как по тоннелю, только на остановках и видно было дома, потом снова, как в тоннель и до следующей остановки, где снова видно дома.
И снег был не такой белый как здесь, снег в городе почти чёрный был. Весной, когда он таял, на стенках этого тоннеля были видны широкие белые полосы, потом тонкие черные и можно было посчитать, сколько раз за зиму шел снег.
После трактора - снег чистили дворники. У них были большие, деревянные лопаты и они прокапывали узкие, ровные дорожки, шириной в три лопаты, до самой дороги, где уже машины ходили.
Детей в Борькином дворе было много! Все дети имели свои маленькие лопатки и активно помогали дворнику кидать снег. Иногда, он давал им свою, большую лопату, чтобы попробовать. Потом забирал, увидев, что они сделали из нее сани - двое тянули, а один сидел в лопате! Грозился, что больше не даст, правда, быстро забывал и снова давал!
Такую же лопату отец себе и здесь сделал.
Вчера они разобрали фанерный ящик, отец взял кусок фанеры с собой на работу и обещал сделать Борьке такую же, как у него, только поменьше.

Борька сидел перед столом с книжкой, бессмысленно, в который уж раз рассматривал известные, да уже и надоевшие ему картинки, прислушивался, не идёт ли отец. Ждал с минуты на минуту.
Наконец, послышался скрип шагов, стук двери и вошел отец с новенькой, маленькой лопаткой:
- Заждался? На, держи! Из-за неё и задержался. Работы сегодня как раз много было, так что пришлось после работы доделывать. Но, теперь мы с тобой любой снег одолеем, вдвоём-то! Пусть теперь сыпит сколько хочет. Потеплеет чуть, надо сразу очистить крышу. Уже вон, больше метра лежит, а пойдёт новый снег, не дай Бог, завалит нашу землянку тяжесть такая. Завтра, готовься на рыбалку! В четыре подводы пойдем, людей много будет. Пойду баню затоплю, через пару часиков помоемся, да пораньше спать ляжем.

- Смотри, мамка, передок как обшит! А заклёпочки? Это - чтобы фанера не разбивалась. Вечная будет, крепкая! И размер под меня, точно по плечу. Пойду, Катьке покажу, да скажу, чтобы в баню готовились. - Борька пытался передать свое восхищение матери! Прицеливался лопаткой к воображаемой куче снега будто бы лежащей возле печи.
- Размер-то точно твой, да только на этот год! На следующую зиму другой размер надо будет. Растёшь-то ты у нас, вон как! Опять из пальто уж вылез, а в сапоги не знаю, влезешь ли, весной-то? Черенок-то папка другой на следующий год вставит. А вот с этим-то как? Живём-то мы весело...

Борька не знал, что значит "живём весело". Ему, и правда, было хорошо и весело! Сегодня - в баню, завтра - на рыбалку, с отцом целый день вместе будут! Редко же - вместе! На лошади поедут, отец вожжами даст по-управлять! А то всё мамка, да Катька, Катька, да мамка! И вся жизнь на печке. Хоть бы теплее стало, тогда можно пойти на горку покататься...

С новой лопаткой он весело бежал к соседям.

Мать его с отцом сидели за столом. Отец хлебал нехитрую, деревенскую похлёбку, приготовленную матерью к его приходу, слушал, что она говорит, отнекивался или согласно кивал головой...
Лесозаготовки кончились, его перевели в МТС, где он теперь работал механиком, которых вечно не хватало. Механиком-то механиком, но под каждым трактором, сеялкой, веялкой или комбайном приходилось ему самому поваляться.
Он был не плохой организатор, да и начальство к нему относилось не плохо. Не любили его только за вечное его недовольство тем, что ничего нет. Нет людей, нет техники, нет запчастей. Ничего нет! Приходилось, что можно, изготавливать самим. А то, что можно, это было почти что всё.

Слава Богу, были в МТСе талантливые люди: слесари, токари, кузнецы и почти все - Кулибины, да Черепановы! Всё делали своими руками - пахать и сеять всё равно надо!
Отец приходил теперь домой всегда позже, чем надо, от него теперь пахло мазутом. В колхозе не было денег и за прошлый месяц он получил столько, что мать от "радости" долго плакала.
- Заговорила я про сапоги эти, а как жить-то Василий? Денег-то уже и нету! Сахар купила, спички, соль, да папиросы твои. На нитки даже пожалела, обойдусь ещё. Борьке вон, горсть подушечек карамельных, ребёнок всё же. Хорошо, хоть мука еще есть. Тебе вон, не знаю, что на работу завернуть.
- Не мы одни так живём, все так! Вижу, что люди с собой на обед приносят. У всех так же - хлеб, лук, да сала кусочек. Так что, не плачься! Только что переехали, ничего у нас своего нет. Мясо и то, в колхозе беру, в долг. Летом построим сараи, купим поросят, а председатель обещал помочь коровой. Ягнят возьмем. Так что всё будет! Всё свое будет! На соседку свою посмотри, на Маруську, вообще, неизвестно чем живут.
- Да вижу я. Катька, как придёт, так глазами и рыскает, ждёт, что чего-нибудь сладкого дадут. Так все эти карамельки пополам и съели.
Она засмеялась:
- Да и он ещё! На себе экономит, всё ей подсовывает. Прямо жених! Ухаживает.
- Характер у него такой, всем бы помогал! На будущей неделе поеду в район, за запчастями. Может найду какие - работать нам уже нечем, ни резцов, ни победита, ни электродов, ничего нет. Надо ехать. Там зайду к тетке его, расскажу, как он тут. Ты же знаешь, как она его любит, может передаст чего. Денег, учти, просить не стану! Да она и сама знает, что не возьму, так, втихаря сунет, как в прошлый раз. А я, стыдно, но сделаю вид, что не заметил. Потом, как "разбогатеем", отдадим все назад. Нам, главное, дожить до весны, чтобы можно было начать двор строить, да перестраиваться. Работы у нас в этом году немерено. Ладно-ладно, ныть-то! Всё будет как у людей! Пойду, дров подкину, прогорело уже...
Отец ушел. Он знал - слезами кончится...

Мать сидела и думала, когда же оно всё будет-то? Сколько уже мечтаем, всё лучше будет, а оно всё по-прежнему, как было, так и есть. Стоит всё на месте, если ещё и не хуже делается. Хоть руки на себя накладывай, да перед Богом виноватым не хотелось бы быть. Ещё жальче было Борьку опять одного оставить, да и привязались уже друг к другу. Да и карты говорили, что никогда они больше не расстанутся. По вечерам, она иногда ворожила на картах. Соседки часто приходили к ней поворожить по какому-нибудь поводу...

Однажды, когда все разошлись, с разговорами о том, что всё и всегда совпадает, Борька сел к столу:
- А ну, кинь на меня? Буду я человеком, как папка говорит или нет?
Мать засмеялась:
- Да будешь ты человеком, я и так знаю! Только если в школе хорошо учиться будешь.
- Учиться-то я буду, только папка сказал, что не каждый человеком становится, хоть и в школе хорошо учится. Ещё там что-то говорил, будто бы образование и человеком стать - это совсем разное?
- Ну, ладно-ладно! Раскинула уже: - вот, карты говорят, что станешь ты человеком! Всю жизнь будешь ты учиться, да еще и других учить будешь. Наверно учителем будешь! Или, вот - начальником даже каким-то на производстве! Но предупреждают - учиться тебе надо только на отлично!
- Буду теперь стараться, чтобы всё совпало. - Борька посидел, поерзал на стуле, задумавшись почесал макушку, и вдруг, выпалил: - Ну-у... А на Катьке я женюсь?
Мать с трудом спрятала усмешку, разложила снова карты:
- Вот этого карты не говорят, пока! И говорят, что можно это снова спросить, лет через пять только. Так что жди! Лет через пять снова проверим.
- Да ерунда все эти ваши карты! Папка сказал, что это всё пережитки. Так оно и есть! Что пережитки...

Он шел к Катьке, показать свою новую лопатку!
Вместе попробовать лопатку в работе не удалось, мать ещё не выпускала Катьку на улицу, и хоть матери ее не было дома, она мать слушалась - из дома не выходила. Поэтому затащил лопатку в дом, долго объяснял, зачем эта жесть. Потом полежали на печке, Борька раскритиковал все её рисунки про лето:
- Лето-то у тебя - лето! Только ты рисуй то, что видела. Автобусов без носа не бывает! Я в автобусе ездил, они все с носом. И не красные. Все белые с синим.
- Мамка вчера мне читала и автобус был красным! И без носа!
- Значит, это был трамвай! Они по проводам ездят и по рельсам. Ну ладно, я пойду, а ты рисуй дальше и готовься к вечеру в баню! Папка завтра на работу не идёт, на рыбалку мы едем. Рано-рано и в четыре подводы пойдём! Много мужиков набралось. Тебя бы тоже взяли, да больная ты ещё, выздоравливай сначала. Баня уже топится. Приду потом за тобой, да и мамке скажи.
Борька ушел, ещё раз покрутив лопатку перед носом у Катьки, дав ей пощупать передок, обшитый жестью. Во дворе поковырял лопаткой замерзший снег и побежал домой.

Отец ходил возле бани, вытирал глаза рукавицей. Дым был едкий и почему-то стелился по земле. Баня была - вообще не баня! То ли прежний хозяин хотел её развалить перед отъездом, то ли она вообще такая была, но в ней не было предбанника!? Просто помещение, с уложенным в печку колесом от машины, да круглыми камнями-голышами в нём.

Под колесом этим горел огонь, облизывавший колесо вокруг. Дым шел прямо в это же помещение, выходил через дверь в сараи. Возле стенки, за колесом, стоял бак для горячей воды. Подойти к огню было просто невозможно, даже в сараях стоял этот дым. Надо было ждать, когда хорошо всё прогорит, тогда дым прекращался, оставались только жаркие угли и можно было снова подкинуть в печку новую пачку дров. Этим отец сейчас и занимался.
Воды он уже натаскал, оставалось принести ещё холодной, пока баня топится. Печка уже жгла колесо, углей уже много было. Это главное! Отец говорил - главное это угли! Вот когда они уже не дымят, самый жар и есть!
Печку, даже нельзя было назвать печкой, скорее просто костёр и над ним это колесо. Никаких окон и труб - только дверь, через которую ходили и дым выходил...

Мылись при свете керосинки. Одежду вешали снаружи, раздевшись внутри. Но, в этой бане так хорошо потом пахло дымом, что после нее, все природные запахи чувствовались острее, чем они на самом деле есть! Жару баня давала страшенного! Борька, один раз, с отцом пошел, так на полу и пролежал все время, пока тот парился, да над ним похохатывал.

Пока отец эту баню не придумал, как только они сюда переехали, ходили они мыться через дорогу к соседям, на последний жар. Отцу это не нравилось. К чужим, да ещё и жару ему там было мало! Баня была первым делом, каким он занялся после мало-мальского обустройства в избе. И вот теперь у них была своя баня! Какая-никакая, а своя! Пусть это сарай, "зато не просим", как отец говорил. Придёт время, сделаем такую, чтоб душа радовалась!

- Что такое баня, сынок, для русского человека? Это праздник для души и тела. После нашей работы, когда за неделю так намёрзнешься, что уже и под одеялом холодно. А тут, как поддашь жару, да ещё разок! Все косточки этим жаром наполнятся и всю неделю потом, теплом этим живёшь! И снова, до следующей баньки, ждешь. И снова праздник!

Отец сегодня в очень хорошем настроении! Не всегда Борька видел его таким, чаще всё озабоченным, о чем-то всегда думающем. А сегодня, ну прямо...
Борька воткнул черенком в снег свою лопатку. Отец снова подкинул дров, хлопнул Борьку по плечу, хотел пощекотать по носу, но Борька отпрыгнул в сторону. Отец поймал его сзади, подкинул вверх, покрутился с ним и со счастливой улыбкой сказал:
- А большой-то ты у меня уже какоой! Да мы с тобой здесь всё перевернём, всё новое построим! И ни у кого ничего просить не будем, сами выживем. Ты уже, вон какой сильный! Помощничек ты мой...

Откуда припёрся сосед у которого раньше мылись? Борька терпеть не мог, когда в такие редкие моменты кто-нибудь мешал им с отцом быть вдвоем, вместе. Даже Катьку ругал однажды и учил, чтобы не лезла, если он с отцом разговаривает. Всё испортил этот сосед! Наверное, на дым пришёл? Борька, в душе, костерил соседа, как только мог. С отцом ему редко удавалось побыть так, как сегодня...

Отец с соседом говорили о завтрашней рыбалке: - когда ехать, да что с собой брать, да как лучше лошадей забирать. Наконец, закончили.
Сосед повернулся домой, увидел Борьку, который ловил снег двумя ногами: подпрыгивая, пытался подкинуть спресованый ком снега вверх, вроде мяча. На самом деле, ждал отца. Сосед хлопнул Борьку рукавицей:
- Ну, что, сосед отмороженый? Праздник у нас сегодня, да?
- У нас-то нету, у вас не знаю. Да и не отмороженный я! Отморзком меня звали, а теперь уж и всё зажило, почти.
- Слышал, слышал, что умный ты! Читать, знаю, умеешь. Грамотный! Да как бы это к тебе не навсегда-то прилипло? А вот что праздник-то и не знаешь! А? Мамка сёдни пироги-то пекла?
- Ну, пекла. И вчера пекла. Всегда печёт!
- И баньку топим, а? Ну? И что у нас получается? И пироги печём, и баб ... чего? И в баньке моемся! Да, сосед? Ну, ладно! Смотри, утром не проспи! Рано поедем.

Сосед ничего не сказал только потому, что видел, как отец, улыбаясь, смотрит на них. А когда услышал «и пироги печём, и …» ушел за дровами. Сосед тоже развернулся, хлопнув Борьку по плечу и сказав «до завтра», ушел..

Борька не слышал, чтобы дома у них кто-то матерился. Не было у них это заведено. Хотя, слышал однажды, со стороны, как отец, ругаясь с мужиком на работе, в МТСе, тоже матерился!? Тогда он ничего не сказал отцу, даже и не запомнил. Катька тоже, иногда могла, но теперь, вроде и не слышно. Мамка Борькина пристыдила пару раз, так теперь матом не разговаривает. И откуда она-то могла научиться, от кого? Ведь ни одного мужика в доме? От тёти Маруси - ни разу не слышал? Когда отец вернулся, Борька спросил:
- А что это он там про пироги, про баню говорил? Ещё чего-то хотел, да так и не сказал.
- Я не слышал! Спрошу, потом...

Если отец говорил «потом», это означало - никогда! Уже так было. Значит не хочет отвечать. Как-то спросил у него, что ты сказал вчера, что расскажешь «потом». Отец сказал, что сегодня ещё не «потом». Как будет «потом», обязательно скажу.
Ну, сосед, всё испортил! Всё, как есть...

Отец, чтобы баня была теплее, со всех сторон обложил ее соломой, только стенку со стороны двери оставил как есть. Теперь он ходил вокруг и поправлял солому, кое-где её добавляя:
- Ну вот, можно уже и париться идти! Порядок помывки прежний.

Отец, до войны и в войну, ходил в офицерах, иногда у него мелькали армейские термины. Порядок помывки у них был установлен отцом сразу, как только они начали в ней мыться. Первыми - шли папка и мамка. Папка напаривался, мылся и уходил.
Увидев его, в баню бежали Катька и Борька. Борька залазил на полок, мамка мыла Катьку, потом его, они одевались в подогретую мамкой одежду, бегом бежали домой и сразу на печку. Там обсыхали и садились пить чай.
Тётя Маруся, если приходила, то шла одна. Она ходила в баню невсегда. Если шла, то старались воду экономить, чтобы и ей хватило.

Катька никогда не капризничала, но пару раз, Борька ходил в баню и с тётей Марусей, и Катька там всё уросила - то ей жарко, то мыло в глаза, пока не заработала хорошего шлепка. После этого сказала, что только с Борькиной мамкой будет ходить в баню, а со своей - больше никогда!

Один раз, Борька пошёл в баню с отцом, на первый жар! Отец размочил веник в горячей воде, потом положил его на камни. Пошел страшный жар! Борька терпел на полке. Потом, отец стал лить на веник из ковшика - Борька спустился вниз. Потом отец закричал, что ему хорошо, и "еще как"! Бросил еще ковшик воды на камни и заскочив на полок, стал хлестать себя веником. Борька лёг на пол и всё думал, что сейчас отец или сгорит, или соскочит на пол. Но нет! Он ещё ковшик воды хлопнул на камни! Ещё сильнее стал лупить себя веником. Борька притулился возле двери, уже и дышать было нечем. Только запах дыма от бани, запах берёзового веника, да обжигающий лёгкие жар:
- Ну-ка, сынок, подкинем ещё разок!
Он и так уже весь красный был?! Весёлый и здоровый на вид! Мышцы торчали у него все наружу, как змеи под кожей шевелились. Только шрамы блестели отдельным бледным цветом на фоне его кожи. Он похлестал себя ещё немного, слез на лавку и сказал:
- Всё! Чуть открой дверь, запусти кислороду, дышать тут совсем нечем.

Борька, наконец-то, открыл дверь! Смотрел на отца, который только и мог, что «Хуу!» выдыхивать и спросил:
- Пап! Эти шрамы у тебя, что ли с войны?
- Да, сынок! В основном. А вот этот, - он показал на тот, что под сердцем, - тот самый, из-за которого меня из армии демобилизовали.
- А этот? - Борька показал на большой, широкий и длинный шрам на левом же боку, который больше всех Борьке понравился.
- Ах! Этот, сынок, ошибка моей буйной молодости! Ты, когда вырастешь, у тебя тоже такие ошибки будут. Не дай Бог, если и шрамы тоже! Ну, могут и не быть! Не с войны это. На этот не обращай внимания, он не очень опасен. Опасен вот этот, самый маленький! Видишь, в лёгкие он заходит, как копеечка выглядит. Но ты не бойся, я ещё долго не умру! Ещё тебя женим, детей твоих ещё потаскаю, понянчу. Так что, закрывай дверь и ещё раз повторим, с жаром!
Отец ещё раз пропарился так, что Борька терпеть совсем не мог и не дождавшись этому конца выскочил за дверь...

С тех пор, с отцом в баню он не ходил. Мылся с мамкой, во второй жар. Здесь уже он демонстрировал чудеса стойкости! Смеялся, что ни Катька, ни мамка этого жару терпеть не могут!

Мать с отцом давно уже ушли, а Борька с Катькой сидели, ждали, когда папка придёт упарившийся и когда им уже идти. Катька всё смотрела на мёд, которым её натирать собрались и всё уговаривала Борьку съесть его прямо сейчас, а потом просто попариться. Он был не согласен, потому что она париться не могла и всё пропадёт даром. Да и мёда больше не было.
Для папки уже была готова постель, где, как он говорил, душа снова вернётся в тело.
Отец зашел весь красный, тяжело дыша упал на кровать. Они побежали друг за дружкой, влетели в баню, Борька сразу же заскочил на полок, а Катька села на полку. Мать стала её заталкивать на полок, Катька не хотела, но с Борькиной помощью всё же залезла.
- Ну, согрелись? Теперь поддам жару, а вы терпите! Тебе сразу намажу медом шею и спину,- сказала мать Катьке, набрала полковшика воды и плеснула на камни...

Жар пошел такой, что уши сворачивались! Борька терпел, потому что надо было своим примером показать Катьке, что надо терпеть. Катька легла лицом на полок, закрыв уши и лицо руками. Мать натирала Катьку мёдом: шею, спину, грудь. Взяла веник и стала возле неё им махать. Даже не притронулась к ней, как та стала подвывать, "...ох какая она несчастная"!
Уткнулась лицом в доски - попу подняла кверху. Как только веник касался попы, так она сразу и опускалась, поднималось вверх ее лицо, чего и надо было, чтобы подышала она самым горячим паром! Мать сразу это заметила и стала веником еще сильнее подогревать ей попу. Катька держала то, что нужно, вверху! Прогрев шел правильно! Катька подвывала, а Борька орал на неё, что она, если хочет выздороветь, то должна терпеть! Самому было тоже уже невтерпёж, но терпеть надо и он лежал, терпел, растянувшись рядом. Мать, наконец, сказала, что он может начинать мыть голову, вниз спускаться, а Катька пусть ещё чуть-чуть полежит наверху...

Борька спустился вниз. Здесь уже можно было жить и дышать, и давать Катьке указания, как надо переносить жар в бане, как надо уметь быть стойким! Та ещё потихоньку подвизгивала, но лежала, ждала команды к спуску. Борька мыл голову хозяйственным мылом, пена кусками лежала на нём, на всём...

Мыло они не жалели, как другие люди в то время. Мыло им посылала тётка из города. Сами они его и не купили бы, не было денег. А Борькина тетка (родной его матери старшая сестра) сама мыло варила. Как-то пережигала подсолнухи, брала эту золу, потом добавляла жир, всё это варила и получалось мыло! Даже, говорила, что и дохлятину можно, лишь бы в ней жир был и получится мыло...

Катьку, наконец, спустили на пол. Мать намылила ей голову, та ешё фыркала, но уже молчала. Борька измочалил уже себя всего и везде, где мог. Матери оставалось только натереть ему всю заднюю часть, как он говорил, промочалить Катьку и сполоснуть их, по очереди поливая из ковшика. Они быстро обтёрлись, мать замотала Катьку в большое полотенце и они выскочили за дверь...

Отец, уже отдышавшийся, лежал на койке, посмотрел на вбежавших:
- Сразу лезьте на печку! Как обсохнете - начнём чай пить! Мамка придёт уже к тому времени. Да и твоя мамка тоже должна бы уже придти.
Борька сидел на печи, вытирался полотенцем и возмущался:
- Тут ещё печку натопили так, что сидеть нельзя - жарища! Тебе-то надо сейчас жару, прогреешься хорошо. Ты сиди тут, а я слезу на топчан, я ж не больной, а там прохладней.

Он спустился вниз. Катька осталась сушить свою гриву. У нее были чёрные, как смоль, уже длинные волосы с лёгкими завитушками, волнистые, на редкость плотные и блестящие! Лицо тоже тёмненькое, даже послебанный румянец плохо просматривался. Курносая, с черными, сливообразными глазами. Крайняя противоположность - Борька! Белые, как лён волосы, челка до бровей, серо-зелёные глаза, белокожий, после бани розовый, как новорожденный поросёнок.

Пришла мать, тоже занялась своими волосами. Потом обмотала их полотенцем и стала готовить чай. Все сели за стол.
Чай, после бани, был таким вкусным, что его хотелось пить и пить, но мать, на ночь, только по стакану и разрешила. Зато печёного - ешь сколько хочешь! Борька съел два рогалика, Катька третий тоже не осилила, оставила на завтра.
- Отяжелел я чего-то, - сказал Борька. - Полез я наверх, на печку.
Катька, сказав спасибо, тоже за ним: - Пока мамка придёт, полежу ещё чуть...

Отец с матерью допивали чай, тихо разговаривали между собой. На печке и вовсе прекратились все разговоры.
Катькина мать тихо вошла, тихо прикрыла дверь:
- Уснули поди, дети-то? Припозднилась я. Печь ещё надо подтопить. Забирать её, как теперь?
- А никак! Теперь уже пусть спят. Ты, коль уж в баню не идешь, садись, хоть чаю попей?!

Они ещё долго сидели, говорили за жизнь. Говорили о детях, которых надо будет отправлять осенью в школу. Хорошо бы, попали бы в один класс! И как одевать их, и где, и что брать им...

Уходя, мать Катьки заглянула на печь: Катьку было не слышно, Борька же дёргался, бормотал что-то во сне.
- Бормочет, рассказывает что-то! - Она улыбнулась, оглядываясь назад.
- Всегда так! Всегда разговаривает, иногда, кричит даже, командует! Завтра на рыбалку едем, так всю ночь будет рыбачить, да лошадей понукать.
- Катьку-то он не напугает?
- Да нет! Она знает, что он во сне такой. Да и в первый раз что-ли? Всё будет нормально. Пусть спят...

"Что такое "banya""?, возможно спросит несведущий иностранец, и я даже не смогу ему ответить ничего кроме: "А вот пойдем послезавтра, на месте и объясню".
Баня это средоточие спокойствия, умиротворенности и в то же время – заряд хорошего настроения на много дней вперед.
Мы моемся раз в две недели (ванная не считается, это так, баловство) и за столько лет мне до сих пор не надоело. Уже за неделю до бани кожа начинает чесаться – предвкушать. А к субботе, банному дню, предвкушать начинает не только кожа, но и душа – душа хочет очищения.
В пятницу вечером мы созваниваемся – так, на всякий случай, ну и чтоб определить контингент. Нас редко бывает больше шести человек - хуже нет, когда в бане толпа народу: в парилку очередь, за столом нормально не посидишь, не все знакомы, в общем, нет того кайфа. С другой стороны, когда народу мало – уже скучно, хочется побыстрее помыться и по домам. Пять человек – лучше не придумаешь.
В субботу, часов с двух, во мне проявляются признаки нетерпения, в голове все чаще и чаще возникают мысли о бане. И вот, наконец, пять часов: срок. Я начинаю собираться. Делать это надо неторопливо, чтобы ничего не забыть, дабы потом не портить себе наслаждения. Жена в это время готовит что-нибудь вкусненькое, или не готовит – все зависит от ее настроения. Если готовит, то заботиться о закуске нет необходимости, иначе придется закупить колбаски, хлебушка, сварить картошки, а можно, например, взять филе селедки, или достать из кессона соленых белых груздей и маринованных огурчиков. В общем, здесь надо подключать фантазию, потому как дальше ей места не будет – только ритуал.
Собрав все необходимое, и купив по дороге бутылку Гжелки, минералки и пару пива, я приезжаю в баню. Там уже обычно есть один-два человека - это те, кто любит приходить раньше всех и опробовать пар. Они всегда могут точно сообщить, что сегодня «в сауне хорошо, а вот в русской прохладно», или что «эти бабы (дело в том, что до нас обычно моются женщины) опять догадались парилку выключить», или «сегодня пар – что надо!».
Тут, наверное, следует несколько подробнее остановиться на обустройстве нашей бани. Располагается она на территории предприятия N, собственно, она ему принадлежит. Пройдя через проходную и заплатив символическую плату за посещение мы попадаем на территорию предприятия N. Пройдя каких-нибудь сто метров налево от проходной, мимо розового трехэтажного здания управления мы натыкаемся на маленькое, обшитое деревом здание бани с красивым резным крыльцом. Перед ним небольшая заасфальтированная площадка с клумбами, по бокам которой растут небольшие еще сосенки и березки. Поднявшись на крыльцо и миновав две двери мы попадаем в предбанник – комнату четыре на четыре, обшитую деревом, с вешалками на стенах, на которых уже висит один или два комплекта одежды; и с большим деревянным столом в центре, за которым курит один из моих друзей. Поздороваемся с ним, он немного пожурит нас за то, что поздно пришли (ведь сейчас уже пол седьмого, а баня начинается в шесть).
Предбанник – это чистилище. Над его дверью впору повесить надпись: «Оставь одежду, всяк сюда входящий!». Здесь нужно отбросить все мирское и, в первую очередь, страсти. Потому что лишь тот, кто свободен от страстей, способен понять чудесную тайну бани, а кто подвержен страстям, видит только ее проявления.
В самом конце левой стены располагается дверь, войдем в нее, естественно, предварительно надев шлепанцы. За дверью обнаруживаем небольшой коридорчик, из которого нам есть три пути: налево ведет дверь в комнату отдыха с большим столом и телевизором (зайдем туда, чтобы поставить основную бутылку между рамами окна - прохлаждаться), прямо – русская баня (нам туда еще рано) и, повернув направо, попадаем в душевую. Вдоль левой стены располагается три душа и один кран, под которым стоит тазик с вениками, где мы и замочим наш, березовый. Вдоль стен стоят две лавки, на одну из которых положим наши банные принадлежности: мыло, мочалку, шампунь, а так же шапочку и рукавицы; выйдем из душевой и попадем опять-таки в маленький коридорчик. Если из него пройти направо, то попадешь в небольшой бассейн с ледяной водой, но я поворачиваю налево – в сауну, или иначе, финскую баню.
Первое дело в бане – разогреться. Русская для этого не подходит, там слишком жарко (градусов сто двадцать, а то и сто тридцать), а вот сауна – самое то (обычно там не больше, чем девяносто – сто градусов). Нужно взять в коридорчике деревянную подстилку (мы называем его «поджопник», так как дам среди нас нет), забраться на верхнюю полку и начать впитывать тепло. Летом, в жару можно предварительно принять холодный душ, чтобы сильнее ощутить контраст. Стены сауны обиты лиственным деревом, что дает неповторимый аромат и наводит на приятные мысли. Сидеть в сауне следует, пока не надоест. Обычно первый сеанс длится пять-десять минут, потом можно немного отдохнуть и повторить. Хотя можно и не повторять.
После сауны я иду в предбанник. Там наливаю себе стаканчик минералки или пива – здесь нужно довериться своей руке, она сама знает, что сейчас лучше.
К этому времени в предбаннике собираются покурить все, кто уже пришел, и периодически заходят с улицы опоздавшие, которые здороваются, получают пистон за опоздание, раздеваются и идут в сауну.